Боевое крещение значение и происхождение фразеологизма. Боевое крещение

Это только спустя несколько лет он действительно стал одним из наиболее сильных (равным среди лучших) хоккеистов в своей сельской округе и многие были не прочь оказаться с ним в одной команде. А началось его дворовое хоккейное поприще довольно трагикомично.

В ту пору ещё не у кого даже не было фабричных клюшек и играли все тем, кто что смог отломить подходящее от ближайших кустов. Наиболее толковые и предусмотрительные остругивали свои загогулины. Многие же не заморачивались и на этом - деревенская эстетика вполне допускала игру в хоккей никак не обработанными корягами. И только шайба была уже настоящая, а не замерзший ком земли или ледышка. Да и бегали тогда по льду ещё тоже все только на валенках. Он же был ещё в том возрасте, в котором можно быть не столько ценным напарником по команде, сколько бесполезной обузой. Поэтому ему, как и его сверстникам, оставалось лишь наблюдать за ледовыми баталиями со стороны, только «болея» за местных хоккейных кумиров.

Наиболее острой хоккейной темой традиционно был вопрос, кого поставить в ворота? Как-то никто не хотел быть ловцом шайбы, учитывая, что мальчишеская стихия необузданная и всегда наступает момент, когда самые разгорячённые соперники, пренебрегая всеми договорённостями, начинают лупить по воротам со всей дури. Но он тогда ещё не был достаточно посвящён в эти психологические игровые нюансы и по причине своей малолетней непосредственности всё принимал за чистую монету. Поэтому он безоговорочно поверил байке одного своего дальнего и более старшего родственника о том, что «никто не будет сильно бить по воротам, а подкидывать шайбу, так это вообще – ни-ни».

Короче говоря, все дружно, как сговорившись, уболтали его встать в ворота, клятвенно обещав вести себя по-джентельменски. Особая опрометчивость такого поступка была в том, что ни о какой защите, кроме валенок, тогда вообще даже не шло речи.

Несколько минут игра шла размеренно-аккуратно, как разминка, пока кому-то не показалось, что соперник ведёт себя не по-спортивному. И – пошло-поехало. Око за око, зуб за зуб. Началась настоящая баталия, без которой не обходится ни один настоящий хоккейный матч.

Он даже не понял, как, откуда шайба прилетела ему прямо в челюсть – настолько молниеносным и мощным был удар. В глазах сначала что-то брызнуло и озарилось, потом слегка потемнело. Затем пришла жуткая боль и ему показалось, что его лицо лопнуло. Не на шутку перепугались и все пацаны, по достоинству оценившие силу удара. Всё тот же его дальний родственник подскочил к нему первым и стал разглядывать и расспрашивать, как его «ничего», утешая, что всё пройдёт, «перемелется – мука будет» и очень убедительно внушая, что он получил настоящее боевое крещение и теперь он Хоккеист с большой буквы. Последнее особенно пришлось по душе обманутому хоккейному новобранцу и он немало воспрянул духом. Тем более что физическая боль постепенно стихала. Медленно, но уверенно она вытеснялась гордостью за себя – его ведь нахваливал авторитетный пацан, который был намного старше его самого и который был одним из самых сильных и ловких. Короче говоря, его также все, почти что хором, убедили, что ему теперь не хватает только лаврового венка вратаря-победителя, ценой собственного подбородка не пропустившего чуть ли не судьбоносный гол в ворота команды.

Для подстраховки его сопроводили почти до самого дома.

Когда он перешагнул порог, фингал вокруг эпицентра кровоподтёка был уже пугающего размера. Реакция матери была почти «убили сыночка!». Однако его это уже мало трогало – он ведь в глазах всех пацанов стал настоящим хоккеистом и героем. Хоть и пока только героем одного дня. Но для мальчишеского самолюбия этого было уже более чем достаточно, чтобы почти не обращать внимание ни на ещё не прошедшую боль, ни на причитания матери.

Так ярко и неординарно начался его достаточно длительный, десятилетний путь дворового хоккеиста, которым он гордился потом в душе всю свою оставшуюся жизнь. Гордился, потому что имидж высококлассного хоккеиста всегда, за исключением этого самого первого случая, основывался на уже неподдельном мнении о нём со стороны его сверстников. А впервые обманувших его тогда пацанов он давно простил. Простил, потому что таким образом они дали ему «путёвку в жизнь» настоящего хоккея уже с покупной клюшкой и на коньках.

А с той первой своей игры он хорошо уяснил, что значит «лиха беда – начало».

В начале декабря 1941 года резко изменилась общая обстановка на советско-германском фронте. Красная Армия окончательно остановила врага под Москвой. Противник потерпел поражение под Ростовом и Тихвином. В основном созрели необходимые условия для перехода Красной Армии в контрнаступление на главном для того времени Московском направлении.
Как писал в своих мемуарах маршал Советского Союза Г. К. Жуков: «Оно подготавливалось в ходе оборонительных сражений и методы его проведения окончательно определились, когда по всем признакам гитлеровские войска уже не могли выдержать наши удары» {Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. АПН, М., 1969, с. 364.}
Контрнаступление Калининского и правого крыла Западного фронтов началось 5—6 декабря еще до полного сосредоточения сил фронтов более чем в 200-километровой полосе. 29-я армия генерала Масленникова атаковала врага юго-западнее Калинина и, перейдя здесь Волгу по льду, вклинилась во вражескую оборону на глубину 1—1,5 километра. 31-я армия генерала В. А. Юшкевича после трехдневных боев прорвала вражескую оборону на Волге южнее Калинина, к исходу 9 декабря перехватила железную дорогу Калинин-Москва. Начавшая наступление утром б декабря 30-я армия, усиленная сибирскими и уральскими дивизиями, прорвала оборону врага севернее Клина. Соединения 1-й Ударной и 20-й армий освободили крупные населенные пункты — Яхрома, Белый Раст, Красную Поляну.
В этом грандиозном контрнаступлении в составе войск 20-й армии принимала активное участие 352-я стрелковая дивизия. В начале наступления она шла во втором эшелоне в направлении Красная Поляна, Солнечногорск. Бойцы видели своими глазами следы чудовищных преступлений фашистской орды.
В первую освобожденную деревню Белый Раст части дивизии вступили через три часа после ожесточенного боя, когда еще курились сизым дымком сожженные дома. Больше половины домов были полностью разрушены. Как стволы в обгорелом лесу торчали закопченные печные трубы. Фашистские солдаты разграбили деревню, унесли все, что представляло хоть какую-либо ценность, вплоть до кухонной посуды и детских игрушек. Население они угнали в тыл.
На одной из улиц лежал труп изнасилованной молодой женщины с вырезанными грудями, а рядом трупы ее малолетних детей. Недалеко от них, около забора, обезображенные тела замученных гитлеровцами красноармейцев. Фашистские изверги выкололи им глаза, обломали руки и ноги, на груди вырезали пятиконечные звезды.
Вскоре откуда-то появились и подошли к бойцам два мальчика лет двенадцати, грязные, обмороженные, в рваных лохмотьях, за ними плелась старушка. Она рассказала, как бесчинствовали в деревне фашисты:
— Они полностью разорили нас, отняли последнее. Ничем не брезгуют, ироды проклятые. Это не люди, а звери. Не женщина, а сатана в юбке родила Гитлера и его банду.
Вытерев платком слезы, душившие ее, она с гневом сказала:
— Бейте, сынки, их так, чтобы земля наша горела под их погаными ногами.
Бойцы и командиры слушали молча. Да какими словами выразить гнев и ненависть к лютому врагу, сеющему такое зло, что даже у бывалых солдат стынет кровь в жилах. Мстить надо, беспощадно. Уничтожать фашистских палачей как бешеных собак.
Вслед за передовыми войсками части дивизии вошли в освобожденный Волоколамск. Город предстал перед ними почти полностью разрушенным и сожженным. На улицах лежали трупы мирных жителей, замученных фашистскими головорезами перед уходом.
Уцелевшие горожане рассказывали:
— Гитлеровцы расклеили на стенах домов приказ немецкого военного коменданта об эвакуации населения в тыл. За невыполнение его каждому грозил расстрел. На другой день специальная зондеркоманда пошла осматривать дома. Кого находили, расстреливали на месте.
Фашистские палачи забили двери больницы, где находились более двухсот раненых военнопленных, облили здание горючим и подожгли. Тех, кто выскакивал в окно, гитлеровцы расстреливали из автоматов.
Бывший декан историко-филологического факультета Казанского университета, заместитель командира по политчасти 1160-го полка А. П. Плакатин в то время писал в Казань жене:
«Только здесь по-настоящему учимся ненависти к фашизму. В Волоколамске, перед уходом, немцы собрали в здание несколько сот пленных, забили двери и подожгли. Невыносимо трудно смотреть на массу этих обуглившихся трупов».
Здесь же в Волоколамске наши воины видели виселицу, на которой фашисты повесили восемь мужественных комсомольцев: Пахомова Константина Федоровича, Галочкина Николая Александровича, Кирьякова Павла Васильевича, Ординарцева Виктора Васильевича, Когана Николая Семеновича, Маненкова Ивана Александровича, Полтавскую Евгению Яковлевну и Луковкину-Грибкову Александру Васильевну.
В освобожденном городе состоялся митинг. Выступая, бойцы, командиры и политработники поклялись отомстить фашистским убийцам за чудовищные преступления. Командир батальона лейтенант Лапшин сказал:
— К беспощадной мести зовут нас замученные немцами ребятишки, обесчещенные женщины и девушки, расстрелянные мирные жители. Смерть Фашистский бандитам!
Отступая под ударами Красной Армии, немцы взорвали и сожгли все мосты на шоссейных дорогах, поэтому части дивизии продвигались по проселочным дорогам, которые фашисты заминировали и завалили деревьями. По ровному полю идти было трудно из-за глубокого снежного покрова, местами достигавшего полутора метров. Орудия приходилось проталкивать на руках, машины вязли, все время буксовали, кони падали от усталости.
Сорокаградусный мороз сковал землю, забирался под шинели и ватники. Ночевать же приходилось в лесу, под открытым небом. Из-за маскировки костры разжигать запрещалось. Трудно приходилось бойцам, но они мужественно переносили все лишения и невзгоды. Успехи Красной Армии воодушевляли их и придавали дополнительные силы. Ведь впервые с начала войны советские войска перешли в наступление и громили отборные германские полчища, метр за метром освобождая родную землю.
Немецко-фашистские войска, выбитые из Волоколамска, закрепились на заранее подготовленном рубеже обороны, на западном берегу рек Ламы и Рузы. Еще осенью, согнав сюда мирных жителей из окрестных деревень и пленных, немцы за короткий срок построили этот мощный оборонительный бастион, который сам по себе являлся серьезной естественной преградой. Обрывистые берега Ламы и полыньи были труднопроходимыми не только для танков, но и для пехоты. В домах населенных пунктов немцы оборудовали пулеметные гнезда и поставили орудия прямой наводки. В лесу, западнее деревни Тимково, стояла группа 120-миллиметровых минометов. Местность между селами совершенно открытая, ровная, простреливалась фланкирующим огнем. Гитлеровцы настроили много дзотов. В каждом населенном пункте у них имелся подвижный резерв из пяти-шести танков и отряда автоматчиков, которых можно было быстро перебросить на угрожаемый участок. Вдоль берега реки фашисты оборудовали сплошную линию траншей, а впереди установили двух- и трехрядные проволочные заграждения. На смену потрепанной 106-й пехотной дивизии сюда прибыла 6-я танковая дивизия, усиленная отборными отрядами «СС».
На этот рубеж немцы возлагали большие надежды и отступать не собирались, о чем стало известно позднее, из захваченных штабных документов и показаний пленных фашистских солдат.
Сильным звеном в немецкой обороне являлся Ивановский узел сопротивления. За деревню Ивановское уже в течение пяти суток с переменным успехом вела бои 64-я морская стрелковая бригада, но взять ее не могла. 23 декабря командующий армией приказал командиру 352-й стрелковой дивизии подполковнику Ю. М. Прокофьеву прорвать оборону противника и овладеть населенными пунктами Ивановское и Тимково, расположенными в трех километрах от города Волоколамска. С решением этой важной задачи нарушалась система обороны врага и открывалась возможность нашим войскам сбросить немцев с рубежа обороны на реке Лама.
Накануне наступления комдив зачитал командирам полков боевой приказ: «352-я сд. 24 декабря в 8.00 часов утра переходит в наступление на участке Ивановское — Тимково. Я решил наступать двумя полками. В первом эшелоне 1162-й полк ведет наступление на деревню Ивановское; 1158-й сп. наступает юго-западнее деревни Ивановское, с боевой задачей овладеть Тимково; 1160-й во втором эшелоне с задачей развития успеха 1158-го сп., 1-й дивизион 914-го артполка поддерживает 1158-й полк; 2-й дивизион—1162-й полк».
В частях дивизии закипела подготовительная работа. Политработники провели беседы, короткие митинги.
Выступавшие бойцы и командиры поклялись с честью выполнить приказ командования, отомстить немецким грабителям и насильникам за сожженные города и села, драться не щадя своей жизни.
...Вернувшись из штаба дивизии, командир 1162-го полка капитан В. С. Агафонов пригласил к себе комиссара Евгения Федоровича Бакштаева, с которым всегда советовался и крепко дружил еще со времени формирования.
Когда комиссар вошел, капитан, склонившись над столом, изучал карту района предстоящего наступления. Он мысленно пытался представить атаку, чтобы меньше потерять людей и успешнее выполнить задачу. На карте узкой змейкой извивалась река Лама, скованная толстым льдом, а на противоположном ее берегу немцы занимали оборону. Десятки пулеметов, минометов, орудий. Утопающая в глубоком снегу деревня Ивановское — сильный узел сопротивления фашистской обороны. Недалеко от нее, в трех километрах, село Михайловское. Там тоже немцы...
Оторвавшись от карты, капитан обратился к Бакштаеву:
— Слушай, комиссар, а не ударить ли нам сразу с трех сторон. Силами всех батальонов?
Друзья посидели молча, покурили. Первым заговорил Бакштаев:
— Верно решил, командир. Надо обойти деревню с трех сторон и атаковать одновременно.
В полночь батальоны полка лесными тропами и оврагами, совершив обходный маневр, скрытно вышли на исходный рубеж и развернулись в боевой порядок. 3-й батальон наносил удар с северо-востока, 2-й с востока, а 1-й немного правее третьего.

В 8 часов утра началась артподготовка. Через полчаса командир полка дал сигнал к атаке. Бойцы, с большим трудом преодолевая глубокий и рыхлый снег, устремились вперед. Вначале все шло хорошо. Над полем боя опустился густой туман, прикрывая атакующих. Казалось, что как только передовые бойцы ворвутся в деревню, сопротивление фашистов будет сломлено. Но вот из подвала каменного дома, стоявшего на развилке двух улиц, хлестнули пулеметные очереди, а затем со всех сторон затрещали автоматы. Завязался ожесточенный бой. Стучали, захлебываясь, пулеметы, то длинными, то короткими очередями стрекотали автоматы. С визгом шлепались мины, выворачивая фонтаны снега и комья мерзлой земли.
Подполковник Прокофьев ввел в бой 1158-й стрелковый полк майора И. И. Василенко. Первый батальон под командованием старшего лейтенанта Ермолаева получил задачу: овладеть деревней Ивановское, но выйдя в рощу северо-восточнее села Тимково, был остановлен огнём врага. Второй батальон старшего лейтенанта Книги к этому времени обошел Ивановское с левой стороны и приблизился вплотную к ее южной окраине. Для немцев создалась угроза окружения. Старший лейтенант Книга, заметив скопление врага, готовящегося к контратаке против 1162-го полка, приказал выставить 12 станковых пулеметов и открыть из них огонь по гитлеровцам.
Два часа воины 1158-го полка вели тяжелый бой на южных подступах к деревне Ивановское, пытаясь сломить сопротивление фашистов. С большим трудом вышли к высоте 192,2, но здесь попали под сильный флангирующий огонь немецких пулеметов и вынуждены были снова залечь.
Командиру полка стало ясно, что с фронта, лобовой атакой немецкую оборону не прорвать. Перегруппировав силы, первый и второй стрелковые батальоны с новых позиций, с опушки леса южнее села снова перешли в наступление. Артиллеристы с ходу расстреливали огневые точки врага, расположенные в зданиях, подвалах и на чердаках, прокладывая путь пехоте. Минометчики и пулеметчики открыли ураганный огонь, не давая фашистам прийти в себя и организовать сопротивление.
Командир батареи 76-миллиметровых пушек старший лейтенант Сметанин и политрук Колочков выдвинули два орудия на боевые порядки пехоты и с близкой дистанции открыли прицельный огонь по вражеским пулеметам.
Мощным и стремительным броском бойцы первого и третьего батальонов устремились вперед. Впереди с пистолетом в руке вместе с бойцами бежал комбат Косарев, увлекая за собой солдат.
Еще стремительный бросок, и вот уже первые из наших солдат ворвались на южную окраину села. В то время на восточной и северной его окраинах воины 1162-го полка медленно, метр за метром продвигались к центру деревни. А две роты первого и второго стрелковых батальонов 1158-го полка обошли деревню Ивановское с юго-запада и неожиданно атаковали.
Гитлеровцы, ошеломленные столь мощным ударом со всех сторон и боясь полного окружения, начали в панике отходить в направлении деревень Тимково и Михайловка, но здесь попали под уничтожающий огонь пулеметов второго стрелкового батальона. Командир пулеметного взвода лейтенант Егоров сам лег за пулемет и стал расстреливать в упор бежавших из села фашистов. Заметались по полю немецкие солдаты. Часть из них еще бежала вперед, некоторые повернули обратно. Пулеметчик Оранев одну за другой посылал длинные очереди в самую гущу вражеских солдат.
— Так их, мерзавцев! Бей, ребята! — кричал лейтенант, поливая врага из «максима».

К вечеру части дивизии полностью очистили Ивановское от немецких солдат. Здесь наши воины захватили четыре исправных танка и несколько автомашин с награбленным у местного населения имуществом. Солдаты фюрера ничем не брезговали. В машинах нашли одеяла, женскую и детскую одежду и даже гуттаперчевые игрушки. Жители рассказывали, что как только фашисты вошли в деревню, начались повальные грабежи. Советских граждан за малейшее непослушание или отказ в чем-либо гитлеровцы расстреливали на месте, убивали и старых и малых. Зверски были заколоты женщина и ее грудной ребенок только за то, что он заплакал и нарушил сон завоевателей. Еще двух ее малолетних детей фашисты выгнали ночью на мороз и они замерзли.
Слушая эти рассказы и видя своими глазами преступления фашистской солдатни, в груди у каждого бойца и командира все сильнее разгоралась священная ненависть к германским завоевателям.
Еще не успел отгреметь бой за деревню Ивановская, как командующий 20-й армией поставил перед дивизией новую задачу: ночью войти в прорыв и в глубине обороны противника захватить два опорных пункта — деревни Михайловку и Тимонино. Резервному 1160-му полку овладеть на переднем крае селом Тимково.
В полночь полки с приданными им артдивизионами двинулись в путь. Бойцы шли по глубокому снегу. Орудия пришлось тащить на специальных полозьях. Люди и кони выбивались из сил, приходилось через каждые пятнадцать — двадцать минут менять головные подразделения. Боевое охранение, справа и слева от колонны, скользило на лыжах вдоль верхней кромки оврага. Головным двигался 1158-й полк с 1-м дивизионом, за ним штаб дивизии с батальоном связи и саперным батальоном. Замыкал колонну 1162-й полк. А 1160-й стрелковый полк остался на подступах к деревне Тимково.
Примерно через час линия переднего края противника, обозначавшаяся вспышками ракет, осталась далеко в стороне. Лощина постепенно становилась всё мельче. На третьем километре она совсем кончилась, части дивизии вышли на ровное поле. Впереди чернела полоса хвойного леса, который мог надежно укрыть oт противника такую массу людей и техники. Бойцы прибавили шаг. На опушке леса разведчики, шедшие впереди, обнаружили хорошо расчищенную от снега дорогу, которая тянулась через лес в сторону деревни Михайловка.
1158-й стрелковый полк с первым артиллерийским! дивизионом и колонной штаба дивизии двинулся в глубину леса, а 1162-й полк со вторым артдивизионом повернул в сторону Михайловки. Вскоре головной отряди 1158-го полка наткнулся на тылы врага. Не ожидавшие встретить в своем глубоком тылу советских воинов, фашисты в панике разбежались. Проголодавшиеся бойцы мигом опорожнили немецкие походные кухни и не задерживаясь двинулись в сторону Тимонино. Авангард — рота автоматчиков встретила немецкий батальон, спешивший на помощь к своим. Гитлеровцы не успели развернуться в боевой порядок, как были атакованы. Оставив на поле боя десятки трупов солдат, фашисты бежали в Тимонино. Но элемент неожиданности пропал и попытки полка с ходу овладеть деревней не увенчались успехом.
Несколько лучше разворачивались события в полосе наступления 1162-го полка. Его подразделения быстро продвигались к Михайловке. В голове колонны в белых маскировочных халатах бесшумно скользили на лыжах разведчики. Подкравшись к деревне, они увидели у крайнего дома двух фашистских солдат, переминавшихся от мороза с ноги на ногу. Двое наших дозорных незаметно подкрались к часовым и прикончили их ножами. Но один из фрицев все же вскрикнул и из домика один за другим начали выскакивать фашисты. Разведчики не растерялись и вступили в рукопашный бой. Поднятый немецким караулом шум всполошил деревню. Поднялась тревога. По улицам забегали немецкие солдаты. Не зная в чем дело, они выскакивали из домов и стреляли в разные стороны. Свист пуль и стоны раненых еще больше усилили переполох. Завязалась перестрелка между немецкими солдатами.
Воспользовавшись паникой, батальон Архипова ворвался в Михайловку. К этому времени подтянулись и остальные силы 1162-го полка. Деревня оказалась большой и пока наши бойцы очистили от врага восточную ее половину, гитлеровцы опомнились и закрепились в ее западной части. Тут находился пехотный полк, прибывший для участия в контратаке с целью возврата села Ивановского и восстановления своего переднего края. Но внезапная атака подразделений 1162-го сорвала планы фашистского командования. Вместо восстановления прорванной обороны гитлеровцы вынуждены были теперь вести бой за удержание Михайловки.
Силы оказались неравными. У немцев в деревне, кроме пехоты, было еще около двадцати танков. Оценив обстановку, капитан Агафонов решил, что в этих условиях лучше самому наступать, нежели ждать контратаки противника. Он приказал подтянуть полковые пушки и орудия артдивизиона на прямую наводку и сам повел бойцов в атаку. Гитлеровцы так и не сумели использовать свое преимущество в танках. Как только панцерники пошли в контратаку, наши артиллеристы прямой наводкой открыли по ним огонь и заставили повернуть обратно. Штурмуя дом за домом, советские воины уверенно продвигались вперед.
Утром 25 декабря на помощь 1162-му полку подошел один батальон 1158-го полка и, перейдя в наступление из леса южнее Михайловки, создал угрозу окружения деревни. Бойцам старшего лейтенанта Архипова приходилось с боем брать не только каждый дом, но и каждый подвал, погреб, землянку, блиндаж. Бой раздробился на десятки очагов и гремел по всей западной части деревни. В уличном бою нет определенной линии переднего края. Несколько наших бойцов, проскочив вперед, заняли полуразрушенный каменный дом, а в тылу у них трещали автоматные очереди фашистских солдат. В оглушительной трескотне порой не разобраться, где уже наши, а где еще продолжают огрызаться немецкие автоматчики.
В первых рядах атакующих бежал комбат Архипов. Старший лейтенант подскочил к каменному дому, из подвала которого все время строчил немецкий пулемет и бросил в амбразуру гранату. Быстро отскочил в сторону и спрятался за угол. Прогремел взрыв и пулемет замолк. Подоспевшие бойцы забросали окна дома гранатами и устремились вперед.
В это время с окраины густым басом, перекрывая захлебывавшийся треск автоматов, ударил крупнокалиберный немецкий пулемет. Вздыбились снежные фонтанчики. Из окон слева стоявших домов застучали еще два фашистских пулемета. Огненные трассы ровными пунктирными линиями проносились над залегшими солдатами и гасли в глубоких снежных сугробах. Бой разгорелся с новой силой. Стремясь во что бы то ни стало удержать Михайловку, немцы оказывали отчаянное сопротивление, бросаясь в контратаки. Около роты пьяных фашистских солдат пошли напролом на бойцов младшего лейтенанта Гордеева. Фашистов погонял офицер, размахивая пистолетом. Вот он что-то крикнул и немцы побежали по широкой улице, уже не пригибаясь, на ходу стреляя из автоматов. Когда до немцев осталось не более сотни метров, младший лейтенант подал команду:
— Огонь!
Бойцы дружно ударили из пулеметов, автоматов, винтовок. Среди гитлеровцев началось замешательство. Некоторые еще по инерции продолжали бежать вперед, другие залегли, продолжая вести огонь, но многие ничком повалились на снег, чтобы навсегда остаться в земле, которую они пришли покорить. Вскоре фашисты начали обстрел из минометов. Неподалеку от Гордеева упала мина. Осколки высекли искры из лежащего рядом камня. Смертоносные взрывы все ближе приближались к позициям наших бойцов. Небо над Михайловкой озарилось огненными сполохами: где-то за деревней ударили орудия. Прошуршали в воздухе снаряды и стали рваться на поле боя. Загудело, завыло все вокруг.
Тогда Гордеев вбежал в полуразрушенный каменный дом с ракетницей в руке, бросился к оконному проему и выпустил в сторону стоявшего наискосок от него дома красную ракету. Пехота, очистившая от немцев здания слева и справа от Гордеева, бросилась к обозначенному ракетой дому, похожему на школу, но была встречена шквальным огнем. В ответ ударили «максимы» и «дегтяревы». Артиллеристы прямой наводкой били по зданию. Толстые стены с грохотом рушились на головы окопавшихся фашистов.
Почувствовав, что сопротивление резко ослабело, автоматчики Гордеева бросились через улицу и ворвались внутрь полуразрушенного дома.
При свете ракет хорошо видно, как наши бойцы, прижимаясь к стенам домов, перебегают, выкуривая фашистов из укрытий, пядь за пядью освобождая деревню. В разных местах завязываются короткие гранатные бои, рукопашные. Приближается апогей смертельной схватки. К утру противник был изгнан из Михайловки.
...Рассвет 25 декабря застал воинов 352-й дивизии в тылу врага. Немецко-фашистское командование еще не успело разобраться в обстановке и вряд ли предполагало, что в их тылу находится почти целая дивизия советских войск. Его больше беспокоила прорванная нашей армией полоса обороны. Гитлеровские генералы стремились восстановить ее и вернуть деревню Ивановскую. Хотели убить, как говорят, сразу двух зайцев: вернуть утраченные позиции и окружить прорвавшуюся группу советских войск. Этот замысел фашисты начали осуществлять уже 26 декабря. Подготовку к контрнаступлению провели ночью, рассчитывая на внезапность. Но наши разведчики вовремя обнаружили две сильные группировки врага. Одна из них находилась в деревне Владыкино, а вторая в Тимково.
Командир дивизии Прокофьев, получив эти сведения, приказал начальнику артиллерии майору Рахманову выдвинуть все огневые средства 1158-го полка на восточную опушку леса. Артиллеристы 1162-го полка после освобождения Михайловки тоже развернули орудия, ожидая контратаки гитлеровцев с тыла.

Начальник артиллерии дивизии
подполковник А.А. Рахманов

После сильной артподготовки пехота гитлеровцев при поддержке танков двинулась на деревню Ивановскую.
Комдив разгадал замысел врага и приказал артиллеристам ударить по флангам и тылу противника. Выкатив орудия на открытые позиции, наши славные пушкари расстреливали в упор живую силу и технику врага. Гитлеровцы не ожидали такого мощного отпора и пришли в замешательство. В это время в бой вступили танкисты генерала Катукова. Бронированные машины вели огонь прямо из укрытий. Паникой противника воспользовались части, оборонявшие деревню Ивановскую, и выбили его с западной окраины, которую немцы уже успели захватить. Наступление гитлеровцев захлебнулось. Они закрепились на высоте между деревнями Ивановское и Михайловка, отрезав части 352-й сд. от баз снабжения. В этом бою немцы потеряли двадцать танков и большое количество солдат. И отказались от попыток снова захватить Ивановскую.
Но и для наших двух полков ситуация сложилась опасная. Пришлось спешно осваивать лес, который оказался хотя и не очень большим, но двух полков для его надежной обороны явно не хватало. Командир дивизии принял решение перекрыть все дороги и просеки, ведущие в лес. Открытые места не занимать, а простреливать их из пулеметов. Возникла не менее важная проблема: как прокормить около пяти тысяч человек и более тысячи лошадей. Весь тыл со всеми запасами продовольствия и фуража остался за линий фронта в Волоколамске. Там же находился и медико-санитарный батальон, а здесь уже появились раненые, требующие срочной помощи. Боеприпасов оставалось тоже в обрез. Было над чем призадуматься комдиву. Можно было конечно собрать все силы в один кулак и вновь пробиться к своим через линию фронта, но командующий армией не разрешал уходить из леса, приказав любыми средствами удерживать его до подхода наших частей.
Тогда Прокофьев пошел на компромисс. Он решил пробиться через фронт частью сил и вывести раненых, а затем сделать обратный рейд с боеприпасами, продовольствием, медикаментами. К этому рейду тщательно подготовились. Всех раненых закутали в теплые одеяла, уложили на сани, и более тридцати подвод двинулись ночью в путь, за линию фронта. Первая часть операции прошла успешно, но обратно из Волоколамска обоз пробиться не сумел.
Еще раньше, во время боя был утерян шифр для радиосвязи со штабом армии. Об этом командир дивизии доложил командующему. Из штаба 20-й армии последовал приказ: «До получения нового шифра всякие переговоры в эфире прекратить». 352-я сд. лишилась таким образом последнего канала связи, положение еще более осложнилось.
Доставить новый шифр и боевой приказ через линию фронта в дивизию было приказано младшему лейтенанту Зарипову, который в то время находился в штабе 20-й армии.
Уже стемнело, когда он добрался до переднего края. Там его уже ждали. Надев белый халат, младший лейтенант вылез из окопа, помахал на прощание рукой и растворился в ночной темноте.
По пояс в снегу Зарипов с большим трудом пробирался через вражескую территорию к лесу, где стояли части дивизии. Используя незанятые места в немецкой обороне, он вышел к полю недавнего боя. Переползая по-пластунски от одного убитого фашиста к другому, прячась за ними, Зарипов вскоре миновал переднюю линию обороны врага. Немного передохнув, осмотрелся.
Ракеты вспыхивали уже позади, освещая своим ослепительно белым светом окружающую местность. Половина пути была пройдена, но впереди проходила вторая линия обороны, там стояла мертвая тишина и это насторожило. На горизонте чернел лес.
— Еще километр пути и задача будет выполнена,— подумал младший лейтенант,— и осторожно стал продвигаться вперед. Неожиданно почти рядом послышалась немецкая речь. Зарипов поспешил отползти подальше от опасного места, но фашистский часовой услышал подозрительный шорох и выпустил вверх осветительную ракету. На фоне белого снега немец увидел Зарипова, что-то крикнул и выпустил в его сторону длинную очередь из автомата. И тотчас, как по команде, вся линия немецкой обороны зашевелилась, то тут, то там взметались ракеты, стучали пулеметы, трассирующие очереди вспарывали ночную темноту.
Зарипов вскочил на ноги, рванулся к лесу, но свист пуль снова прижал его к земле. Некоторое время полз. Почувствовав преследование решил пойти на хитрость. Быстро скинул с себя полушубок, свернул его и уложил на снег, а сам в белом халате отполз в сторону и стал ждать приближения фашистов. Вскоре послышались немецкие голоса и Зарипов увидел двух фашистских солдат, осторожно приближавшихся к полушубку. Подпустив их поближе, младший лейтенант одной длинной очередью уложил обоих на месте. Несколькими прыжками подскочил к убитым, поднял немецкий автомат и обоймы к нему, залег и длинными очередями заставил группу немецких солдат залечь.
Гитлеровцы продолжали стрелять в полушубок, а Зарипов быстро полз к лесу. До него оставалось уже не более двухсот метров, но это были самые трудные метры. Наконец, Зарипов вскочил на ноги и побежал вперед. На опушке его остановил грозный окрик часового:
— Стой! Кто идет?
— Не стреляйте! Я свой!
Мокрый и уставший ввалился советский офицер в землянку командира дивизии. Отдышавшись, передал Прокофьеву пакет. Командир дивизии крепко его обнял, сказал:
— Спасибо за службу, герой. Ты сделал большое дело и спас от смерти многих своих земляков. А теперь иди отдыхай.
Когда гитлеровское командование разобралось в обстановке, то поняло, какую опасность представляла для них советская часть, проникшая в их тыл. Неоднократные попытки фашистов уничтожить дивизию ни к чему не привели. Каждый раз немецкие войска откатывались с большими потерями для них. Тогда враги решили взять советских воинов измором. Ни днем, ни ночью они не прекращали обстрел лесного массива, небольшими группами просачивались в расположение наших батальонов. А однажды на рассвете небольшой группе фашистских лыжников удалось прорваться к штабу дивизии. Правда, их быстро отогнали.
В другой раз среди бела дня двое немцев напали на повара, который вез для штаба обед. Оглушили его сзади ударом по голове и поволокли. Но ездовой не растерялся. И хотя он был без оружия, бросился на помощь своему товарищу, отнял у одного из немцев автомат, прикончил его, а второго взял в плен.
И вот бойцы видят такую картину: по дороге к штабу движется кухня, а позади идет повар и ведет связанного гитлеровца.
Солдаты потом острили:
— Привезли на обед немецкий язык.
Вокруг леса немцы расставили громкоговорители и целыми днями агитировали советских бойцов сдаваться в плен, если они не хотят умирать с голода.
А положение в дивизии с каждым днем усложнялось. Боеприпасы в лес подбрасывали по ночам маленькими партиями и берегли их для отражения немецких контратак. Единственной пищей стала конина, да и то без соли. Боевой дух воинов, однако, не иссякал. Они знали, что временные лишения обусловлены стратегическим замыслом командования.
И вот наконец наступил долгожданный день. Части 352-й дивизии совместно с танковой бригадой генерала Катукова перешли в наступление и соединились со своими войсками.
1160-й полк под командованием майора Андреева вел ожесточенные бои за Тимково. Немцы оказывали упорное сопротивление. Все подходы к деревне простреливались плотным огнем из Тимково и Хворостенино. Подразделения несли большие потери, но ворваться в село никак не могли. Тогда на помощь пехоте пришла артиллерия. Расчеты сержантов Липатова, Карима Шакирова, Шевченко и Гапсаляма прямой наводкой расстреливали огневые точки врага. В деревне Хворостенино они уничтожили четыре миномета, разбили здание с засевшими немецкими автоматчиками. В Тимково подняли на воздух сарай с техникой.
После артподготовки стрелковые подразделения поднялись в атаку. Один батальон с фронта, а два других, после обходного маневра, с севера. Выход наших частей к флангам создавал угрозу окружения, потому немцы так отчаянно огрызались. С северной части Тимково они предприняли контратаку, пытаясь вклиниться в оборону полка и окружить его. При поддержке танков и авиации гитлеровцам удалось перерезать дорогу, идущую из деревни Михайловка в Ивановское. Но замысел врага был сорван благодаря мужеству наших бойцов. Старшины рот, ездовые, писаря под руководством майора-танкиста взялись за оружие, быстро организовали оборону и вступили в бой. Понеся большие потери, гитлеровцы откатились назад.
Геройски дрались в этом бою многие из бойцов полка. Политрук Сычев закрепился в окопе в семидесяти метрах от Тимково и в течение десяти часов отражал атаки врага, расстреливая в упор наступавших фашистов из пулемета.
В тяжелый момент боя комбат старший лейтенант Лапшин сам поднял бойцов в атаку. Добежав до плетня, метрах в двадцати от крайнего дома, он подал команду:
— За мной! — и стал перелезать через изгородь. Из дома, захлебываясь, застучал пулемет. Комбат, вскрикнув, упал на снег, обливаясь кровью. Смерть отважного командира подхлестнула бойцов, они еще с большей яростью бросились вперед. Ломая сопротивление фашистов, уничтожая их огневые точки, атакующие стремительно продвигались к центру села. На помощь им снова пришли танкисты генерала Катукова и подразделения 1162-го стрелкового полка, которые, совершив обходной маневр, зашли в деревню с тыла и внезапно атаковали врага.
Упорный бой длился всю ночь. Рано утром, когда над заснеженным полем еще стоял густой туман, бойцы лейтенанта Вещенко возобновили атаку. Рота лейтенанта Деденко обошла противника с фланга. Ожили немецкие дзоты, заговорила артиллерия. Черным дымом заволокло поле боя. От грохота рвались барабанные перепонки. Огненное кольцо неотвратимо сжималось вокруг отчаянно сопротивлявшихся гитлеровцев.
Командир батареи лейтенант Кириченко приказал выкатить орудия на прямую наводку. Артиллеристы с близкой дистанции открыли ураганный огонь по огневым точкам врага. От метких попаданий на воздух взлетали оборонительные сооружения, рушились стены домов. Деревня больше походила на огромный костер, чем на населенный пункт. Казалось, что горит не только дерево, но и металл, кирпич, сама земля.
Вместе с пехотой, оставив у пушки двух человек, в деревню ворвался взвод артиллеристов лейтенанта Ясненко. Бойцы лейтенанта Чуванева отбили у немцев пушку, развернули ее и ударили по фашистам.
В нашей минометной роте, поддерживавшей пехоту, остался целым только миномет сержанта Миндубаева. И он продолжал сражаться. Сержант заметил группу фашистских солдат, которые скапливались для контратаки на фланге нашей пехоты. Быстро оценив обстановку, он вместе с подносчиком развернул миномет и открыл огонь по фашистам. Первый выстрел — недолет. Уже второй попал в цель. В гуще фашистских солдат, бежавших вдоль стены красного кирпичного здания, блеснул взрыв. Сержант выпустил еще несколько мин. Вдоль стены дома широким веером брызнули красно-желтые сполохи. Когда дым рассеялся, Миндубаев увидел, как заметались оставшиеся в живых вражеские солдаты.
Вот из-за серого здания, стоявшего на перекрестке дорог, выползли фашистские танки. Несколько машин, набирая скорость, устремились прямо на позиции артиллеристов 6-й гаубичной батареи.
— По танкам... наводить на головной! Прицел десять, бронебойным. Огонь! — скомандовал сержант С. С. Латыпов {Уроженец деревни Байрали Ютазннского района Татарии}.
В уши больно ударила тугая волна. Сержант следил за трассой своего снаряда. От второго выстрела там, впереди, все вдруг неистово засветилось, вздыбилось. Вслед за орудием Латыпова ударили другие гаубицы, соседние батареи. В пылу боя Латыпов не услышал, как снаряды врага начали рваться вдоль бруствера. Горячий воздух хлестнул в лицо, осколки пропели над головой. Одна воронка курилась едким дымом в трех метрах от орудия. Расчет вышел из строя. Заряжающего убило, а остальных тяжело ранило, сержант остался один. А немецкие танки перли напролом, выплескивая из толстых кургузых стволов желтые языки пламени.
Сержант схватил снаряд, толкнул его в казенник, прицелился и дернул за шнур. Резко грохнуло орудие. Передний танк закружился на месте, разматывая плоскую гусеницу. Сержант успел еще раз выстрелить, и крестатая машина вспыхнула. Почти одновременно загорелись еще два немецких танка, подбитые артиллеристами других батарей, а остальные машины развернулись и пошли обратно. Оставшись без прикрытия, гитлеровские автоматчики залегли. Наши стрелки разом поднялись и ринулись в атаку. Впереди бежали бойцы Галимзянов, Ермолаев, Машков, увлекая за собой остальных солдат. Но встречный огонь снова прижал их к земле. Уцелевшие немецкие огневые точки изрыгали смертоносный ливень, пробиться сквозь который было просто невозможно.
Тогда в дело вступили пулеметчики капитана Г. Синкевича. Красноармеец Петр Фатеев под сильным огнем, умело используя складки местности, прополз далеко вперед и начал расстреливать фашистских солдат, готовивших новую контратаку. Новый рывок пехоты и еще 50 метров советской земли отвоеваны у фашистов. Неожиданно заговорил немецкий пулемет из стога сена. Пулеметчик Фатеев припал к своему «максиму» и дал длинную очередь по стогу. Фашист смолк. Пехота опять пошла вперед. Фатеев же, заняв новую позицию, открыл уничтожающий огонь, поддерживая наших стрелков. Из крайнего дома выскочило несколько немецких солдат, но длинная очередь уложила их на месте. Отважный пулеметчик, не обращая внимания на сильный минометный огонь врага, то и дело менял свои позиции и помогал стрелкам вышибать гитлеровцев из домов и подвалов. Его пули настигали врагов, где бы они не появлялись.
Петр Фатеев, бывший тракторист-стахановец колхозных полей Татарии. Он и в бою дрался по-стахановски. За умелые боевые действия, мужество и личную храбрость командование наградило его орденом Боевого Красного Знамени.
К утру 31 декабря подразделения 1162-го и 1160-го стрелковых полков разгромили врага и заняли деревню Тимково.
В этих боях отличился и рядовой Ромашко — наводчик 82-миллиметрового миномета. Он уничтожил два дзота, станковый пулемет и около 30 фашистских солдат.
Большую помощь стрелковым подразделениям оказывали неутомимые труженики войны — саперы. На подступах к Тимково они сняли сотни противопехотных и противотанковых мин. При выполнении этих задач отличились лейтенанты Полонский и Морозов, старшие сержанты Андреев и Мишин, рядовые Шамсутдинов, Осипов, Сахибуллин, Зарипов, Забелин, Архипов и другие бойцы и командиры.
Не все воины праздновали победу. Многие из них пали смертью храбрых в бою за родную землю. Погибли командир 2-го батальона 1160-го полка капитан Пыцких, комбат старший лейтенант Белов, старший лейтенант Голубев.
Не задерживаясь в Тимково, воины 1162-го полка развернули наступление на деревню Биркино, от взятия которой зависели боевые действия соседней 331-й стрелковой дивизии. Ее бойцы и командиры уже несколько дней вели тяжелые бои и за сильно укрепленный пункт немецкой обороны Лудину Гору.
С ходу Биркино взять не удалось. Тогда командир полка капитан Агафонов тщательно разработал план атаки. И вот на рассвете морозный воздух разорвал гул орудий и минометов. Два часа длилась артиллерийская подготовка. Биркино затянуло дымом, в разных концах деревни вспыхнули пожары. Пока наши артиллеристы перемалывали оборону врага, подразделение лейтенанта Орлова по дну глубокого оврага незаметно вплотную подошло к Биркино и изготовилось, ожидая сигнала. Когда в воздухе лопнула красная ракета, танки с десантом автоматчиков лейтенанта Чупило и Чувалева двинулись вперед. Достигнув окраины села, бойцы прыгнули с машин и с криком «Ура!» обрушились на фашистов. Гитлеровцы, бросая оружие, обозы, стали отходить. Преследуя врага, наша пехота ворвалась в соседнюю деревню Ананьево и завязала рукопашный бой. Через полчаса и это село было очищено от фашистов.
В том бою отличился политрук Зотов, со своими бойцами он уничтожил двенадцать подвод с имуществом и около взвода немецких солдат. Командир минометного расчета Бесчастнов обеспечил успех продвижения батальона, подавляя огневые точки врага.
Уже несколько дней вели тяжелые бои подразделения 1158-го стрелкового полка майора Василенко за деревню Тимонино, но взять ее никак не могли. Начальник штаба полка капитан Филлиппюк получил приказ: ночью произвести неожиданный налет на деревню. Он сразу же собрал командиров, доложил им поставленную задачу.
Мы располагали примерными сведениями о силах противника, его огневых точках. Для окончательного выявления укреплений врага капитан выслал разведку, а сам с командирами вышел на опушку леса, чтобы детально изучить подступы к деревне. Еще раньше он отдал приказ одному из подразделений завязать с немцами перестрелку. Гитлеровцы, не догадываясь о намерениях нашего командования, ответили интенсивным огнем. Это позволило выявить ранее неизвестные огневые средства противника.
Когда совсем стемнело, подразделения пошли в атаку. Наши пулеметчики открыли ураганный огонь по немецким правофланговым огневым точкам. Фашисты с левого фланга перебросили сюда дополнительные силы. А это как раз и нужно было нашим бойцам. Они стремительно ворвались в деревню с другой стороны и завязали бой. Гитлеровцы стали перебрасывать свои силы на левый фланг, но было уже поздно. Советская пехота очистила от фашистов восемь домов, уничтожила три пулемета, два орудия и около 60 вражеских солдат.
Смело шел в бой писарь Угланов. Когда боеприпасы были на исходе, он под сильным огнем противника вовремя доставил их бойцам. Рядовой Егоров в рукопашной схватке уничтожил четырех гитлеровцев. Начальник штаба капитан Филлиппюк сам возглавил одну группу красноармейцев и ворвался с ними в деревню. Отважные воины уничтожили не один десяток вражеских солдат, взорвали склад с боеприпасами и только, когда гитлеровцы бросили против них около батальона пехоты, отошли в лес. Капитан Филлиппюк был награжден орденом Красного Знамени.
Во время боя люди не могли спокойно находиться в тылу, рвались на передовую. Перед началом штурма Тимонино на командный пункт 1158-го полка пришел начальник боепитания лейтенант Ербулаткин.
Командир полка майор Василенко с удивлением посмотрел на него, а потом строго спросил:
— Ты зачем сюда явился?
— Товарищ майор, сил нет сидеть в тылу, когда вокруг идет бой!—ответил Ербулаткин.— Что хотите, то и делайте со мной.
— Оставь свои детские выходки, лейтенант. Немедленно отправляйся на свое место.
— Не могу, товарищ майор.
— Я приказываю немедленно уйти отсюда! Встречу еще раз, накажу,— раздраженно сказал майор.— Идите и не попадайтесь мне здесь на глаза!
— Есть идти!—вытянувшись в струнку, ответил лейтенант и короткими перебежками, лавируя среди разрывов мин и снарядов, побежал в лес.
Бои за Тимонино не прекращались ни днем, ни ночью, продолжались с прежним упорством. Деревня была сильно укреплена. Каждый клочок земли простреливался мощным огнем врага. Командование дивизии подтянуло сюда артиллерию и дивизион «катюш».
Рано утром холодный воздух потрясли залпы орудий, огненные кометы реактивных снарядов понеслись в сторону врага. Полтора часа по Тимонино били 12 артиллерийских дивизионов. Вся деревня окуталась черным дымом и окрасилась багровым заревом пожаров. Отдельных выстрелов не было слышно, они слились в сплошной гул.
В 8 часов 30 минут утра артиллерия перенесла огонь в глубь обороны врага. И вот над полем боя взвилась ракета и грянуло многоголосое «Ура!..»
Большинство огневых точек противника было подавлено, но все же некоторые из них ожили. Остановить, однако, наступавшую лавину уже было невозможно.
Одним из первых ворвался в село лейтенант Ербулаткин. В рукопашной схватке истребил несколько фашистских солдат, а семерых взял в плен. Дом за домом наши бойцы отбивали у врага, уничтожая сопротивлявшихся немецких солдат. К полудню деревня Тимонино была освобождена.
Немцы не ожидали такого мощного наступления, отходить не собирались, сосредоточили здесь большое количество продовольствия, оружия и особенно награбленного у мирного населения имущества. Только в одной машине наши бойцы нашли 96 новых одеял и много другого домашнего скарба.
На другой день гитлеровцы попытались снова захватить деревню. Рано утром они обрушили на нее мощный огонь из минометов и артиллерии. С позиций, занятых противником, деревня хорошо просматривалась и обстрел был точным. Части дивизии несли большие потери. Ранило командира 1160-го полка майора Масленникова, его заменил майор Бояршинов.
Часть подразделений полка отошла в лес, оставив на окраинах ее по роте автоматчиков с ручными и станковыми пулеметами. От взрыва мины загорелся перевязочный пункт и узел связи. Рискуя жизнью, под непрерывным минометным огнем медицинские работники и связисты спасали и выносили раненых из горящего дома. Спокойно и уверенно работал начальник санслужбы полка военврач 3 ранга Ашралиев, быстро отдавая распоряжения, он прямо на ходу перевязывал раненых и успокаивал их.
Вечером подразделения полка снова перешли в наступление. В одной из рот во время атаки выбыл из строя командир, его заменил политрук Иткин. Он шел впереди атакующих, личным примером вдохновляя бойцов. Рота стремительно вышла на опушку леса и завязала с гитлеровцами огневой бой. Вскоре немцы, боясь окружения, прекратили сопротивление и начали отходить. В этом бою смертью героя пал политрук Иткин.
14 января в небольшой деревушке Степанково несколько подразделений и штаб 352-и сд. остановились на отдых. Рано утром налетели фашистские самолеты. Вот что об этой бомбежке впоследствии рассказал бывший командир 218-й роты связи А. С. Кучеренко: «Несколько подразделений и штаб дивизии остановились в деревне Степанково. Утром налетели два фашистских бомбардировщика и начали бомбить. Одна из бомб угодила в двухэтажное здание, где располагались связисты 218-й отдельной роты связи, среди которых был и я. Взрыв страшной силы потряс все здание, повалились стены, полетели балки, кирпичи, штукатурка, вокруг пыль, гарь. Меня как мячик выбросило взрывной волной в окно. Я упал в снег. Это был первый заход. Самолеты развернулись и снова пошли на бомбежку. Бомба упала за сараем, с него сорвало крышу и всю верхнюю часть и все это сверху свалилось на меня и накрыло. Сам никак выбраться не могу. Стал звать на помощь. Минут через двадцать кто-то из солдат услышал мои крики и меня освободили. Подбежали товарищи, спрашивают что-то, говорят, а я ничего не слышу. Понял, что меня сильно контузило. Во время бомбежки убило лейтенанта Баталова, воентехника Меркулова и еще несколько бойцов и младших командиров. Тяжело ранило лейтенанта Котова. Разбило походную кухню, убило лошадей, разбросало по двору продовольствие, разнесло радиостанцию и несколько телефонных аппаратов.
У нас была замечательная радиостанция РСБ. Ее смонтировали на автомашине с бронированным кузовом и предназначалась она для связи штаба дивизии с вышестоящими штабами и соединениями. Очень надежная в работе. Мы ее берегли как малого ребенка и она никогда не подводила нас. И экипаж хороший подобрался. Начальник станции лейтенант Собатковский, дежурные радисты: младший лейтенант Ходяшев и шофер. Все они были призваны из запаса, классные специалисты. Особенно надо отметить Ходяшева, родом из Татарии. Это виртуоз своего дела. Самые ответственные передачи всегда поручались ему.
Кроме этой большой радиостанции, у нас были и малые рации. Все они требовали постоянного технического осмотра. Этим занимался радиотехник старший лейтенант Кочергин. Он тоже из Татарии, призван из запаса. Было ему в то время лет тридцать, не больше.
Вечно ходил с инструментальной сумкой на боку, никогда с ней не расставался. Образованный и умный специалист. Бывали случаи, когда нашу радиостанцию так разобьет, что, казалось, ее никакая сила не вернет в строй. Но Кочергин повозится, поколдует над ней, и она снова заработает. Кочергин никогда не проходил мимо разбитого самолета, обязательно что-нибудь найдет в нем нужное для своей работы.
За состоянием телефонной аппаратуры следил воентехник Ибрагимов. Был у нас рядовой Нагорный — это просто Кулибин, мастер на все руки. Он ковал лошадей, ремонтировал телеги, сани, лудил котлы на кухне, делал печки для землянок, чинил обувь и еще делал много разной всячины, необходимой в боевой жизни.
Машин было мало и имущество связи возили на телегах, а зимой на санях. Ездовые, или как их иначе называли — повозочные были уже все в возрасте, большинство из крестьян. Это были неутомимые труженики. Они смотрели за лошадьми, за телегой и за имуществом. Как сейчас помню одного из них — Пчелинцева. Берёг он своего коня Гнедка, с которым прошел всю войну. Всегда рыл для него отдельную землянку, разделял с ним невзгоды солдатской фронтовой жизни.
Был у нас на ЦТС телефонист Иванов, молоденький, лет восемнадцати паренек, отважный солдат. Ему не раз приходилось во время боя, под сильным огнем врага, исправлять порванную линию связи.
Старший сержант Шепелев Александр Степанович {Родом из села Ильинское Тетюшского района ТАССР.} аккуратный, исполнительный товарищ. Я всегда знал: там, где Шепелев, всегда всё в порядке. Хорошие были у нас командиры взводов: старший лейтенант Пучко, старший лейтенант Дергачев, старший лейтенант Рудин, начальник ЦТС старший лейтенант Голиченко, старший лейтенант Тазов и военфельдшер Халиуллин.
Связисты — это неутомимые труженики войны. Идет бой, рвутся снаряды и мины, бомбит авиация врага. Кажется, на земле ничего не осталось живого, но возьмешь трубку, позвонишь на конечную станцию: «Волга, Волга, я—Днепр, как слышите?»—И услышишь радостные для сердца связиста слова: «Днепр, я — Волга, слышу вас хорошо». На душе сразу становится легче».
... Прорыв мощной вражеской оборонительной линии вдоль реки Лама открывал путь для дальнейшего наступления соединений 20-й армии. Преследуя отходившего врага, части дивизии продвигались на запад, один за другим освобождали от оккупантов населенные пункты Подмосковья. Гитлеровцы отходили, ожесточенно огрызаясь. Длинные колонны автомашин, целые дивизионы орудий, сотни мотоциклов, пулеметов, минометов и другого военного имущества бросали германские завоеватели в селах и на заснеженных дорогах. Путь отступления армии фюрера от Москвы был усеян замерзшими трупами немецких солдат.
Около 60 дней напряженных боев с фашистскими захватчиками провели воины 352-й сд. Случалось, отрезанная от своих баз снабжения, дивизия оставалась без боеприпасов, продовольствия, бойцы жили в лютый мороз под открытым небом, но несмотря на это, велик был моральный и наступательный дух ее воинов.
Наоборот, настроение немецких солдат было куда менее воинственным, чем пару месяцев назад. Фашистским генералам приходилось прибегать к карательным мерам, издавать угрожающие приказы, чтобы удержать армию от панического бегства. Новый главнокомандующий Восточным фронтом разразился, например, таким приказом:
«Германская армия должна перейти к «фанатичной» обороне против самого сильнейшего в истории всех войн противника».
Выполняя этот приказ, командир 5-го армейского корпуса в свою очередь угрожал:
«Я категорически запрещаю сдавать какую-то ни было позицию. Каждого командира, сдавшего без моего личного разрешения деревню, я немедленно буду предавать суду военного трибунала. Кроме того, в войсках распространяются недостойные и совершенно необоснованные грязные слухи о наших больших потерях и преимуществах русских, которые не имеют почти ни одного орудия и очень мало танков. Категорически требую следить за этими слухами и нытиков предавать суду».
Аналогичные приказы отдавались во всех гитлеровских дивизиях, действовавших на Западном фронте. Даже немецким солдатам они показывали, что миф о непобедимости фашистской армии развеян, молниеносная война не получилась, парад в Москве не состоится и отпуска они в ближайшее время не получат.
Из захваченных писем можно судить о настроениях германских солдат после поражения фашистской армии под Москвой. 28 декабря ефрейтор Шмидт из одной танковой дивизии писал домой в Германию: «О, господи! Почему ты покинул нас? Мы начали отступать. Знаете ли вы, что такое отступление русской зимой? Только Наполеон это знает. Мы отступали в бурю и снег, в тридцатиградусный мороз. Я не знаю почему пишу. Мне тяжело и у меня все тело болит. Сейчас ветер сердито воет, несет снег, а ноги и руки ноют так, что я больше не могу терпеть...
Русские наступают. Да, дорогие, я много видел разных боев и сражений, но то, что делается здесь, я еще никогда не видел. Вы даже себе не представляете, какие у русских силы. Ад, который был под Ельней, кажется детской игрой и не идет ни в какое сравнение с тем, что здесь творится».
Да, советская земля горела под ногами завоевателей. В сознание многих из них проникало сомнение в успешном исходе гитлеровской авантюры покорения России. Во всяком случае, стало очевидно: советский народ будет защищать свою Родину до последней капли крови, до последнего дыхания.
Преследуя отходившего врага, 352-я стрелковая дивизия вела наступление до 22 февраля 1942 года, а затем перешла к обороне. Ее воины приводили себя в порядок, получали пополнение, занимались боевой и политической подготовкой, тщательно изучали опыт боев под Москвой.
В конце февраля дивизию передали в состав 5-й армии Западного фронта. Началась подготовка к предстоящим боям за деревню Груздево — сильный узел сопротивления врага в системе оборонительного рубежа гитлеровцев на подступах к старинному русскому городу Гжатску.
Груздево прикрывалось высотой 255,5, на запад от которой подковообразно раскинулся хвойный лес. От основной траншеи, на восток, в деревне Клячино с высоты шла траншея, где гитлеровцы держали боевое охранение. Фашисты основательно оборудовали этот узел сопротивления в инженерном отношении, приспособили огневые точки для косоприцельного огня. Высоту пересекали линии траншей с дзотами и проволочными заграждениями в два-три ряда. Все подступы простреливались плотным огнем с опушек леса. Этот укрепрайон и предстояло прорвать частям дивизии.
Как только был получен приказ, в подразделениях началась подготовка к наступлению. Полки в это время получили пополнение. Коммунисты и комсомольцы, бывалые воины рассказывали молодежи о традициях дивизии, о ее боевом пути, пройденном с тяжелыми боями от Волоколамска до Гжатских лесов. Во всех подразделениях прошли партийные и комсомольские собрания с повесткой дня: «Задачи коммунистов и комсомольцев в предстоящих боях». Выпускались боевые листки, нацеливавшие личный состав на хорошую организацию по обеспечению боя.
Перед наступлением бойцы и командиры подавали заявления с просьбой принять их в партию и просили считать коммунистами, если погибнут в бою. Так, только в 1162-м стрелковом полку было подано 100 заявлений. В том числе от Алексеева, Олейникова, Белоусова, Волкова, Боголюбцева, Коноплянного, Овсянникова, Которовского и других. Третья стрелковая рота во главе с командиром лейтенантом Овсянниковым вся целиком просила считать ее коммунистической. В 914 артполку были приняты в партию 13 человек и среди них: Сычугов, Солдатенко, Брощ, Угланов, Стажкин.
Артиллеристы 914-го артполка готовили свои огневые позиции в лесу. Для подвоза боеприпасов и орудий прорыли в метровом снегу пятикилометровую дорогу, вырубили просеки. Наблюдательные пункты оборудовались на лесных опушках около деревни Клячино, а в двухстах метрах от нее был построен НП командира дивизии, командиров полков.
Вся работа проводилась с соблюдением строгой маскировки. Прибывали средства усиления: танки и «катюши». Круглосуточно офицеры вели наблюдение за передним краем врага, тщательно изучали систему его обороны.
Наступление планировалось начать рано утром 2 марта 1942 года, после сорокаминутной артподготовки. Командный состав 914-го артполка вместе с командирами стрелковых подразделений увязывали вопросы взаимодействия, связи и отрабатывали сигналы. А по ночам бойцы рыли траншеи в снегу, чтобы ближе подойти к противнику и неожиданно ударить по нему. Разведчики тоже не отсиживались без дела, часто отправляясь по ночам в тыл врага.
Накануне наступления рядовой Михаил Царев вместе с боевыми друзьями отправился в разведку. Стояла морозная ночь. Вскоре разведчики наткнулись на сарай. В темноте где-то рядом стонал человек. Царев обнаружил нашего раненого бойца и спросил его:
— Кто ты? Откуда?
— Умираю... дзот... Здесь в сарае, —прошептал тот. Решение к Цареву пришло мгновенно. Он поднялся во весь рост и громко закричал:
— Солдаты, слушай мою команду! Огонь! Ур...а...а!
Товарищи поняли его замысел, ударили длинными очередями по сараю. Царев ворвался внутрь, ловко бросил одну за другой две гранаты. Немцы, засевшие в сарае, заметались, а потом подняли руки.
Разведчики благополучно вернулись в полк и привели со собой пленных, которые дали ценные показания об огневых точках, о системе гитлеровской обороны.
За сутки до наступления ударил крепкий мороз. Слегка покачиваясь на ветру, перешептывались пышно наряженные пушистым снегом вечнозеленые ели, беззаботно щебетали, перескакивая с ветки на ветку, нарядные щеглы.
А вокруг следы войны. Бледно-голубой дым костров, вокруг которых в шалашах расположились бойцы после тяжелого утомительного марша, израненные деревья, покореженная земля.
Изредка тишину нарушал пронзительный треск разорвавшейся мины или с воем проносился над лесом снаряд и где-то вдали раздавалось глухое эхо смертоносного взрыва.
Поудобнее устроившись около костра, Краснов время от времени подбрасывал сухие ветки хвороста в огонь. Военная жизнь, о которой он много слышал в тылу от бывалых фронтовиков, для него была новой, еще неизведанной. Он с завистью смотрел на солдат, уже не раз побывавших в сражениях. Внимательно прислушивался к их советам. «Завтра в бой,—подумал он,— и многих друзей уже может больше не увидишь».
От этой мысли стало не по себе, по телу пробежала мелкая противная дрожь. Помрачнело лицо. Он заметно волновался. Еще бы, его, необстрелянного воина, еще в недалеком прошлом инженера-механика, выдвинули на должность замполита роты.
В шалаш вошел коренастый, с могучими плечами и крупными чертами лица военком Корольков. Окинув хозяйским взглядом лежавших бойцов, он тихим голосом спросил:
— Что, Краснов, дневалишь?
Немного приподнявшись на коленях, Краснов ответил:
— Да, товарищ военком. Вот сижу, грею бойцов. Отдохнут и будем готовиться к бою.
Потом, помолчав немного, спросил:
— А скажите, товарищ военком, в атаке немного страшновато? И пристально посмотрел на комиссара, ожидая ответа.
Королькова бойцы любили за простоту и душевное отношение к ним. Они с ним сроднились с первых дней прибытия на фронт. Он умел угадывать настроение людей, всегда находил нужное слово. Подумав, комиссар ответил:
— Умелому воину воевать не страшно. Вот завтра стукнем немца, отдохнем, а потом поговорим с вами о наших боевых делах. Хотя вся война—это страшное дело, все, что мы видели в освобожденных деревнях,— тоже страшно. Но если всегда помнить, что для нас каждый бой священен, что мы защищаем Родину, сестер своих, матерей, детей, тогда ничего не страшно. Не страшно и умереть. Но нужно жить, чтобы победить.
В это время в шалаш вбежал молоденький солдатик с раскрасневшимся от мороза лицом и, слегка заикаясь, торопливо заговорил:
— Товарищ военком, вас ищет командир полка.
— Ну, Краснов, завтра увидимся. Трудно будет — помогу,— и, попрощавшись, отправился на КП.
Когда он пришел на командный пункт полка, там уже собралось много командиров. Между ними шел оживленный разговор о предстоящем бое.

Заместитель командира 1158-го полка
по политической части П.Я. Чуприна

Одновременно командиры замолчали. В землянку вошел быстрым шагом рослый, подтянутый командир полка майор Василенко. Ровным, спокойным, но с металлическим оттенком, голосом он ставил боевые задачи командирам подразделений. Окончив говорить, спросил:
— Все ясно, товарищи?
— Ясно! — хором ответили командиры.
— Теперь пора, готовьте бойцов к наступлению.
Командиры по одному выходили из землянки и отправлялись в свои подразделения. Им предстояло выполнить сложную задачу: прорвать сильно укрепленную гитлеровцами оборону в районе деревни Груздево. Начались последние приготовления. Бойцы проверяли винтовки и автоматы, запасались гранатами, чистили пулеметы.
Энергичный, всегда веселый артиллерийский командир, побывавший уже не в одном бою, лейтенант Коберник, с любовью поглаживая свою маленькую, с коротким стволом пушку, шутил:
— Ну, что, братцы, дадим фрицам прикурить?
— Дадим! — за всех ответил наводчик Федоров.— Я завтра из этой пушечки не один десяток гадов ползучих отправлю на тот свет.
— Молодец, Федоров,— похвалил его комбат.— Ты должен бить фашистов так, как били их под Тимонино.
Ночью подразделения 1158-го и 1162-го стрелковых полков двинулись на исходные позиции. Длинной вереницей шли бойцы на опушку леса недалеко от деревни Клячино. Пулеметчики, слегка пригибаясь, тащили «максимы», закрепленные на специальных салазках. С винтовкой в руках, оглядываясь по сторонам, по снежной траншее перебегал Краснов. Недалеко от него разорвалась мина, в стороны полетели комья снега, с воем пронеслись осколки. Ьойцы залегли, зарываясь в снег. Рядом с Красновым лежал военком Корольков.
— Ну как, Краснов? — спросил комиссар.
— Ничего, товарищ военком.— Только мина воет, проклятая, как-то противно, аж в печенках отдает. А так пока ничего.
— Это с непривычки,— ответил ему комиссар.— Ты посмотри вперед, Краснов.— И он указал туда, где вдали на белом фоне маячила высота, опутанная колючей проволокой.— Смотри, слева видна сгоревшая деревня. Все уничтожили, сволочи. Разве это можно прощать?
— Ясно, товарищ военком,— ответил Краснов.
В разговор вмешался солдат Сафонов:
— Товарищ военком, не могу я равнодушно смотреть на этих двуногих зверей. Они, гады, мать мою убили под Рузой. Я им сегодня за все отплачу.
Ровно в 8.00 утра на небе заиграли огненные сполохи. Восемь «катюш» дали два залпа, вслед за ними заговорили орудия разных калибров. Выстрелы слились в сплошной гул. Над обороной врага поднялись столбы дыма, полетели вверх комья земли, бревна от развороченных блиндажей и дзотов. Снежный вал перед траншеей врага развалился.
Повеселели лица бойцов, наблюдая эту картину.
— Так их, гадов! Крой крепче, бог войны! — кричал лежавший рядом с Красновым боец Сафонов.
Сорок минут гремела артиллерийская канонада. И вдруг стало тихо. А через несколько секунд над полем боя грянуло мощное русское «Ура!» Подразделения 1162-го и 1160-го стрелковых полков пошли в наступление.
Политрук Краснов вскочил на бруствер окопа:
— Коммунисты, вперед!
Рядом с ним бежал военком Корольков. Не отставали и бойцы.
Один за другим начали оживать немецкие пулеметы. Но их огонь не остановил атаки. Пехота уверенно продвигалась к намеченной цели. Громко вскрикнул красноармеец Сафонов, схватился за грудь, побелевшими губами прошептал: бейте гадов. И, тяжело вздохнув, рухнул на снег. Будто споткнувшись о невидимую преграду, упали еще несколько бойцов.
На правом фланге раздался гул моторов и лязг гусениц. Восемь танков Т-34 с десантом старшего лейтенанта Смирнова на полном ходу устремились к высоте. Вслед за ними продвигалась третья стрелковая рота лейтенанта Овсянникова. Вот и первая линия траншей, началась рукопашная схватка.
Красноармеец Ахметов бросил гранату и вслед за разрывом прыгнул в окоп, присел, оглядываясь по сторонам. Из-за поворота резанула автоматная очередь, взвизгнули пули. Он упал на землю и лежа метнул в ту сторону гранату. Потом вскочил и побежал по траншее, строча из автомата. Недалеко от него завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Слышались громкие крики, тяжелое сопенье, вопли раненых, сдавленные стоны, отрывистая ругань. Ахметов побежал на помощь своим товарищам. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, пытаясь удержать траншею, но бойцы третьей роты метр за метром очищали окопы от врага. То и дело хлопали взрывы гранат, трещали короткими очередями автоматы.
Бойцы второй роты 1162-го полка под командованием Пискунова, продвигаясь юго-западнее деревни Клячино, завязали бой в роще на подступах к высоте. Правее наступала первая стрелковая рота политрука Бугрова.
Командир 6-й батареи 914-го артполка Авдеев все время продвигался с передовыми частями и направлял огонь орудий по огневым точкам врага.
Гитлеровцы не выдержали такого мощного натиска с нескольких сторон и отступили.
Гитлеровцы всеми средствами стремились остановить продвижение частей дивизии. Вызвали авиацию, которая квадрат за квадратом обрабатывала район боевых действий. Первый косяк самолетов на бреющем полете заходил на бомбежку с запада. «Юнкерсы» один за другим выстраивались в огромный круг, захватывая в него высоту, рощу и деревню Клячино.
Огромный бомбовоз, с четко выделявшимися черно-белыми крестами на борту, на мгновение остановился, словно споткнулся в воздухе, и, хищно вытягивая колеса, как когти; оглушая пронзительно визжащим звуком, стал падать вниз, прямо в глаза Краснову, вжавшемуся плотно в стенку траншеи. Из-под этой ревущей машины отделились продолговатые предметы и с пронзительным визгом пошли вниз.
— Ложись! — военком Корольков не услышал в этом вое своего голоса, пальцами почувствовал, как дернул за полы красновской шинели.
Краснов упал на него, загородив небо, и тотчас недалеко от них рванула бомба, их тряхнуло, ударило жаром и больно заколотило по спине крупными комьями мерзлой земли. Траншею забило едким густым дымом. Небо кипело чернотой и грохотом, только смутно проблескивали в нем плоскости пикирующих бомбардировщиков, да мелькали черные бомбы. В обвалах разрывов траншею изгибало, корежило и смертными голосами над головами пели раскаленные осколки. Рушилась земля и вместе со снегом сползала на дно окопа.
Одна бомба рванула так, что комиссара и Краснова подбросило взрывной волной, присыпало сверху крупными комьями земли.
Не успевала стихнуть одна волна взрывов, как надвигалась вторая, за ней третья. Когда бомбежка передвинулась от них куда-то вправо, военком Корольков поднялся, отряхиваясь от грязи и снега.
— Ну как, замполит?
— Ад да и только. Как в преисподней побывал,— ответил тот.
— Теперь жди контратаки,— сказал Корольков.— Фриц, он не зря сыпал на нас бомбы.
И не успел военком договорить, как кто-то из бойцов пронзительно закричал:
— Немцы!
Краснов посмотрел в сторону деревни Груздево. По снежному полю, разделившись на две цепи, на них двигалось около полка фашистских солдат. К этому времени в деревне Клячино успели занять огневые позиции артиллеристы 2-й батареи лейтенанта Кириченко и 4-й батареи лейтенанта Зюбина. Не успели гитлеровцы дойти до склонов высоты, как в их боевых порядках взметнулись взрывы. С высоты по немцам ударили из пулеметов. Фашисты заметались по полю, ища спасения. Снаряды рвались в самой гуще врагов.
— Три снаряда... беглый огонь! — выкрикивал Кириченко команды, наблюдая в бинокль за разрывами и корректируя прицелы орудий.
Так же четко работали артиллеристы 4-й батареи лейтенанта Зюбина. Ему тоже не приходилось торопить людей: расчеты действовали быстро и слаженно.
Снежное поле покрылось круглыми, с рваными краями воронками, над которыми курился сизый дымок. Гитлеровцы, потеряв около половины солдат, в беспорядке побежали к Груздево. Но бой продолжался с прежней силой. Наша пехота, преследуя противника, тоже устремилась к деревне. Первыми ворвались в нее танки с десантом лейтенанта Смирнова и старшего сержанта Гарусева. С юго-восточной стороны в село ворвались воины 1160-го полка.
Наши бойцы штыком и гранатой вышибали немцев из блиндажей. Комсорг 1158-го полка политрук Лабута с двумя солдатами заскочили в артиллерийский блиндаж и в рукопашной схватке уничтожили прислугу немецкого противотанкового орудия.
Когда фашисты при поддержке танка пошли в контратаку, Лабута с бойцами развернули немецкую пушку в сторону врага и открыли огонь. Их поддержали пулеметчики лейтенанта Синкевича. Лабута и его бойцы выпустили из немецкого орудия четыреста сорок снарядов. Гитлеровцы, оставив на поле боя около сотни трупов, отошли.
Батальон во главе с командиром 1162-го полка майором Агафоновым устремился в прорыв вслед за танками и довершил дело — Груздево было освобождено.
Часа через два фашисты, поддержанные авиацией, бросились в новую контратаку. Но и она захлебнулась. До позднего вечера гитлеровцы вели огонь из орудий и минометов по деревне, а ночью несколько раз атаковали ее. Силы защитников таяли. К рассвету в строю осталось человек двадцать. Во время одной из атак противника Агафонову сообщили о ранении его адъютанта. Василий Сергеевич подполз к нему, подбодрил и снова вернулся в траншею. Снаряд рванул почти рядом. Майора прошило несколькими осколками. Но он еще успел сказать склонившемуся над ним бойцу:
— Держите, ребята, деревню!
Агафоновцы выполнили последний приказ своего любимого командира, не отступили ни на шаг.
В. С. Агафонов был одним из лучших командиров в дивизии. Он любил своих подчиненных. Учил их и сам учился у них. Грамотный и смелый офицер, Агафонов не раз в трудные моменты боя водил бойцов в атаку. В памяти боевых товарищей навсегда останется светлый образ Василия Сергеевича Агафонова, отдавшего жизнь за свободу и независимость нашей Родины.
Рано утром гитлеровцы открыли сильный артминометный огонь по деревне Груздево, а с флангов бросили в бой большое количество автоматчиков. Части дивизии попали в трудное положение, несли большие потери, нарушилось управление. Многие командиры были ранены и убиты.
В 1162-м стрелковом полку командование принял старший лейтенант Луценко. Комиссар полка Фадейкин был ранен, но остался в строю. Политруки Пискунов, Авдеев и батальонный комиссар Фомин возглавили руководство подразделениями полка. Быстро навели порядок и организовали оборону. И благодаря мужеству наших бойцов и командиров наступление фашистов было остановлено. Части дивизии отошли из Груздево, закрепились на высоте 255,5 и в деревне Клячино.
В этих боях пали смертью храбрых начальник штаба 1160-го полка старший лейтенант Павлов, командир первого батальона 1158-го полка лейтенант Егоров и многие другие.
Особенно отличился и проявил свое боевое мастерство бронебойщик Павел Филатов. Он уничтожил из противотанкового ружья два станковых пулемета и миномет врага.
Если бы Филатову в начале войны сказали, что ему суждено стать бронебойщиком, да еще мастером своего дела, он ни за что бы не поверил.
— Пулемет, снайперская винтовка, вот это оружие,— говорил Филатов.— А с этой штуковиной запутаешься. Не по плечу она мне.
Однако судьба решила иначе. В один прекрасный день его зачислили в роту ПТР и вручили ему ружье. Павел Андреевич вначале растерялся.
— Что же я буду делать, товарищ командир, с этой кочергой?
— Это не кочерга, а замечательное оружие. Поработайте с ним и сами узнаете, какая в нем сила заключена,-—ответил ему командир.
— Значит так суждено,— решил Филатов,— уж коли на то пошло, надо стать хорошим бронебойщиком.
И принялся он добросовестно изучать свое длинное ружье. Вначале не все клеилось. Филатов огорченно вздыхал и с завистью поглядывал на стрелков и пулеметчиков. Прошло недели две. На учебной стрельбе бил он по движущей цели. Три пули попали точно.
— Ишь ты! —- удивился Филатов.— Ружьецо-то оказывается бьет неплохо.
Увидев, что пули пробивают толстую броню, Филатов окончательно уверился в своем оружии и стал снисходительно посматривать на пулеметчиков и снайперов.
Теперь Павел Андреевич не расстается с ружьем. Если фашистский миномет или пулемет попадет ему на мушку, пиши в расход. Глаз у Филатова верный, рука твердая, она не дрогнет даже в минуту смертельной опасности. Искусный бронебойщик бьет без промаха. Маскируется так, что десять раз пройдешь рядом, а его не заметишь. То он в куст обрядится, то как крот зароется в землю.
В деревне Груздево фашистские минометчики засели в избе. Но она большая, попробуй угадай, в каком углу стоит миномет. Стал Филатов внимательно наблюдать. Видит, в окне на солнце поблескивают стекла бинокля. Прицелился, выстрелил, миномет умолк. Потом оказалось, что Филатов убил командира немецкого минометного расчета.
Если кто-нибудь из солдат теперь назовет его ружье «кочергой», Филатов сердится:
— Сам ты кочерга! Золотое ружье.
В боях за Груздево мужество и героизм проявили артиллеристы, командир 6-й батареи лейтенант Авдеев, начальник разведки 914-го артполка лейтенант Иванов, командир взвода управления лейтенант Богдан и другие. Показали свою зрелость молодые офицеры лейтенанты Карпов, Попов, которые, все время находясь на наблюдательном пункте, умело корректировали огонь батарей.
В начале марта 1942 года части дивизии были отведены на отдых, пополнились, получили вооружение, готовились к предстоящим боям. Произошли изменения в командовании. Вместо командированного в тыл еще в январе Б. М. Хасмана начальником штаба дивизии назначили майора Сабурова Якова Николаевича. Погибшего майора В. С. Агафонова сменил майор Марусняк Наум Николаевич.

В конце апреля дивизия перешла к обороне на рубеже Беловки — Сорокино.
За успешные боевые действия по прорыву вражеской обороны вдоль реки Лама дивизия получила благодарность от командующего Западным фронтом генерала Г. К. Жукова. Это была высокая оценка боевых действий личного состава дивизии в боях под Москвой. Более 250 лучших ее воинов получили ордена и медали. Частями дивизии было освобождено около 60 населенных пунктов, захвачены богатые трофеи.
В зимних боях под Москвой бойцы, командиры, политработники вписали славные страницы в летопись Великой Отечественной войны. 352-я сд сыграла заметную роль в прорыве обороны врага и дальнейшем наступлении войск 20-й армии.
Военный совет армии дал такую оценку действиям дивизии по выполнению приказа: «...По прорыву Волоколамского укрепленного рубежа противника основная тяжесть боевых операций легла на плечи 352-й стрелковой дивизии, которая блестяще выполнила все боевые задания Командования, сыграла решающую роль в разгроме немецких войск на реке Лама. Прорыв был сделан и войска 20-й армии неудержимым потоком хлынули в образовавшуюся брешь, громя противника, отступающего на Запад» {Доклад бывшего начальника штаба 20-й армии Л. М. Сандалова. Изд. Академии. М., 1956, с. 6.}

22 февраля 1918 года, почти день в день с образованием Красной армии, начался и легендарный Ледяной поход генерала Лавра Корнилова, ставший датой рождения Добровольческой белой армии. Вряд ли за всю военную историю в России была ещё какая-либо армия, равная по героизму и отчаянию этим "первопоходникам".

На защиту Новочеркасска, столицы Области Войска Донского, вышло всего 147 человек - в основном гимназисты и юнкера. В это время сотни армейских фронтовых офицеров сидели в кафе на бульварах, ожидая, чем же закончится заседание Донского правительства, на котором вот уже который час муторно и томительно обсуждался вопрос, что же делать с наступавшими на город частями карателей-"красногвардейцев"?

Наконец у атамана Алексея Каледина не выдержали нервы:

Хватит уже болтать! - стукнул он кулаком по столу. - От болтовни Россия погибла!.. Положение наше безнадёжно. Население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бессмысленно...

Каледин встал из-за стола и, сгорбившийся, пошёл к неприметной двери, ведущей в комнату отдыха при кабинете атамана. Присутствующие устало переглядывались: совещание закончено или нет?

Вдруг из-за двери грянул сухой револьверный выстрел.

Первым пришёл в себя первый заместитель атамана Митрофан Богаевский. Распахнув дверь в комнату отдыха, он увидел распростёртое на кушетке тело генерала Каледина и пистолет на полу...

Господа, он застрелился!

Слабак! - нервно вскочил со своего места генерал Корнилов. - Но в основном, господа, он прав: хватит болтать! С гимназистами и юнкерами город мы не удержим. Значит, нужно уходить отсюда!

Генерал Брусилов, не любивший генерала Лавра Корнилова, в своих воспоминаниях отметил, что как раз именно такой человек и был нужен деморализованным и растерянным офицерам некогда великой армии сгинувшей империи, чтобы организовать сопротивление против заливавшей страну красной волны.

Как очертя голову Корнилов воевал, так он и полез в самую пучину революции 1917 года, - именно Корнилов, только что назначенный на должность командующего войсками Петроградского военного округа, арестовал - вернее, фактически взял в заложники - государыню императрицу и её детей в Царском Селе, заставляя Николая II подписать отречение от престола. Прозрение пришло летом 1917 года, когда Корнилов, будучи уже верховным главнокомандующим Армии России, сам стал заложником политических интриг. Керенский, откровенно боявшийся популярного в войсках генерала, объявил Корнилова мятежником и кандидатом в военные диктаторы. Корнилов был арестован и до самого Октябрьского переворота содержался в тюрьме.

На свободу он вышел на следующий день после захвата большевиками Зимнего дворца. Узнал, что генерал Каледин, объявивший себя атаманом Всевеликого Войска Донского, призвал на Дон "всех верных чести и присяге". И Корнилов отправился в Новочеркасск, где началось формирование Добровольческой русской армии.

Впрочем, если не считать громкого названия, самой армии, по сути, ещё не было. К январю в ней насчитывалось около четырёх тысяч человек - в основном офицеры, которые откровенно устали от войны. Не хотели сражаться и донские казаки, всегда относившиеся к регулярной русской кавалерии и к офицерам-"золотопогонникам" со скрытой завистью и неприязнью. Между тем к Ростову и Новочеркасску приближался экспедиционный корпус Южного революционного фронта - 10 тысяч профессиональных боевиков-"красногвардейцев" под командованием Рудольфа Сиверса.

В этих условиях Корнилов принимает единственно возможное решение: город оставить без боя и перебраться в Ростов, а дальше, сохранив костяк будущей армии, выдвинуться к Екатеринодару, где действовало правительство героического полковника Виктора Покровского - между прочим, первого русского лётчика, взявшего в плен вражеского пилота вместе с самолётом.

На Кубани можно было собраться с силами, перегруппироваться, чтобы затем ударить по большевикам. Но пока важно было спасти то, что ещё можно было спасти.

Так начался Ледовый поход, ставший легендой Белого движения.

Ростов

В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года по приказу Корнилова Добровольческая армия - 3683 человека - вышла из Ростова-на-Дону в задонские степи.

К тому времени отряды Рудольфа Сиверса уже обложили Ростов практически со всех сторон. Оставался лишь узенький коридорчик - по замёрзшему Дону, и Корнилов приказал как можно скорее выступить в поход.

нейтральные" казаки массово бежали из Ростова и Новочеркасска после начала красного террора.

Именно в Ольгинской и возникли первые управленческие структуры Добровольческой армии: штаб, управление снабжения и тыла, сапёрные и инженерные подразделения, артиллерийская часть. Правда, пушек было маловато - всего 8 штук знаменитых русских "трёхдюймовых" пушек с ничтожным запасом снарядов, и всё.

Не прошло и недели, как в штабе Добровольческой армии вновь случился раскол. Казачий генерал Попов, который увёл из-под Новочеркасска полторы тысячи казаков, предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках (то есть на становищах племенных табунов) имелись большие запасы продовольствия и фуража. Там можно было отсидеться и продолжать партизанскую войну. Но генерал Алексеев возражал: зимовники, вполне подходящие для мелких отрядов, были разбросаны на значительных расстояниях друг от друга. Армию пришлось бы распылить по подразделениям, которые красные могли разбить по частям.

Но и выдвигаться на Екатеринодар добровольцы не спешили.

Посланные в разведку переодетые генералы Александр Лукомский и Сергей Ронжин рассказывали самые печальные истории о том, как на Кубани с каждым днём накапливались огромные массы солдат, возвращавшихся домой с Закавказского фронта. Солдат задерживали сами большевики, которые открыто врали, что дорогу в Центральную Россию перекрыли белогвардейцы, а поэтому, чтобы попасть домой, надо разбить всех беляков.

Впрочем, хватало и тех, кто вступал в большевистские отряды по собственной воле: среди солдат ходили слухи, что всем отличившимся в боях будут бесплатно давать наделы отобранной у местных буржуев земли - а кто ж откажется от жирной кубанской земли с двумя урожаями в год, садами и виноградниками?

Промедление в итоге обернулось против Добровольческой армии - разведчики Северса, нащупав армию, начали тревожить её мелкими наскоками. Стало очевидно, что пора менять место дислокации.

Село Лежанки

К 21 февраля 1918 года колонна Добровольческой армии вышла к селу Лежанки на самой границе Ставропольской губернии и Области Войска Донского.

До этого продвижение Добровольческой армии шло вполне мирно - в каждой станице корниловцев встречали приветливо, с блинами и угощением. Но стоило перейти границу Ставрополья, как белые тут же попали под удар красных - в селе Лежанки тогда стоял крупный отряд красных вместе с дивизионом пехотных пушек.

Бой был коротким. После первых выстрелов Корнилов приказал атаковать село с марша, бросив в атаку на артиллерийские позиции офицерский "ударный" полк. С флангов укрепления красных атаковали Корниловский и Партизанский полки.

В штыковую, братцы! Ура! - грянуло с трёх сторон.

Красногвардейцы, привыкшие безнаказанно воевать с безоружными крестьянами, при виде суровых фронтовиков-ударников в черных мундирах, идущих в штыковую атаку, побросали оружие и бросились бежать кто куда.

В итоге белые потеряли убитыми трёх человек, красные - свыше 250.

Ещё столько же корниловцы выловили в окрестностях села и без лишних разговоров поставили к стенке - в 1918 году пленных не брали ни белые, ни красные.

Конечно, сегодня легко судить людей тех лет, но офицеры, выжившие после революционной резни 1917 года, слишком хорошо помнили, как красногвардейцы, прежде чем расстрелять пойманных офицеров, вырезали на телах жертв "кокарды" и "погоны" - куски плоти на лбу и плечах. Поэтому пойманных красногвардейцев расстреливали без всякой жалости.

Как писал генерал Деникин, тягостное впечатление на бойцов произвела и церковь в станице, осквернённая большевиками: "Стены её были исписаны гнусными надписями, иконы размалёваны, алтарь превращён в отхожее место, причём для этого пользовались священными сосудами..."

Станица Кореновская

До этого вся неделя похода прошла в непрерывных боях - Сиверс каждый день стал бросать наперерез Добровольческой армии отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и после первых же выстрелов разбегались. А добровольцы всё шли и шли, захватывая село за селом.

Наконец, на станции Кореновской белогвардейцев ждала 14-тысячная армия Ивана Сорокина - кубанского казака, бывшего есаула, награждённого царскими Георгиевскими солдатскими крестами, перешедшего на службу к большевикам. Это была уже серьёзная сила.

Победить красных удалось лишь только ценой нечеловеческих усилий, когда в атаку на станицу пошли вчерашние юнкера и гимназисты, которых встретили шквалом огня. Пока студенты дрались, сбоку ударили "ударные" - Офицерский и Корниловский - полки.

Патронов и снарядов не жалеть! - приказал Корнилов. - Новые мы захватим на станции!

Сорокин, помнивший о тактике старой императорской армии, сам послал в обход беляков кавалерийские части. Но их встретили обозники пулемётным огнём.

Все раненые, способные держать в руках оружие, должны защищать и себя и товарищей! - таков был приказ генерала.

Раненые и защищались. Одни перезаряжали винтовки, другие стреляли, третьи подавали пулемётные ленты.

Корнилов, атакуя станицу, поставил на карту буквально всё - по его расчётам, это была последняя преграда на пути к Екатеринодару. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом "ударников" пошёл в атаку на село. Красные дрогнули и побежали...

Однако насчёт количества преград генерал ошибался. Уже в Кореновской от пленных красногвардейцев Корнилов узнал, что войска есаула Сорокина ещё 1 марта взяли Екатеринодар. Правительство полковника Покровского бежало, скрывшись в черкесских аулах, а город был отдан на разграбление красным. В Екатеринодаре начались неслыханные бесчинства, шли грабежи и расстрелы всех заподозренных "в сочувствии кадетам". В каждой воинской части действовал свой "военно-революционный суд", выносивший смертные приговоры.

В итоге Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, решил уйти в горные станицы - к войскам Покровского.

Левый берег Кубани

В ответ есаул Сорокин, узнав об оставлении белыми станицы Кореновской, бросил свежие силы на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. Свежие силы красных ждали Корнилова и в станице Усть-Лабинской.

Но Корнилов без труда разгадал план Сорокина. В итоге "ударники" стремительным натиском овладели мостом через Кубань - и армия выскочила из готовящейся ловушки.

Правда, весь левый берег уже считался большевистским. Добровольческая армия с боем шла через каждое селение, выбивая противника. Именно там большевики, осознав, что остановить Корнилова уже не получится, стали применять тактику "выжженной земли", сжигая деревни и скот на пути следования армии.

Однажды на каком-то хуторе Деникин проснулся от удушья - горел дом. Пинками растолкал совершенно обессиленного генерала Алексеева, вышиб раму, выбросил в окно вещмешок с последними пожитками. Только вытащил Алексеева, как его сын всполошился: "Чемодан с казной забыли!" Ворвались в пылающую хату, нашарили потрёпанный саквояж, который уже лизали языки пламени, швырнули в снег.

Река Белая

Генерал Деникин писал: "За корниловцами успели переправиться только партизаны и чехословаки. Именно они и приняли на себя основной удар противника. С тыла накрыла артиллерия, разрывом снаряда опрокинута повозка генерала Алексеева, убит его кучер. Обоз переправляется, но не знает, что идёт как раз навстречу наступающим большевистским цепям. Чехословаки расстреляли все патроны и постепенно ударяются в бега. Их командир капитан Немечек сначала пытался образумить земляков уговорами, затем кулаками, а потом просто сел на землю:

У моста Корнилов со штабом среди раненых по внешнему виду определяли способных драться и ссаживали с подвод. Раздали винтовки и повели в бой всех готовых умирать.

Из последних сил бросился в штыки Юнкерский батальон, очумелые юнцы тонкими голосами кричали: "Ура!", потрясая уже пустыми винтовками без патронов. Генерал Боровский заковылял в атаку с саблей наголо. Красные дрогнули, побежали в отступление".

Аул Шенджи

14 марта достигли аула Шенджи, где Корнилова уже ждал полковник Покровский со своим войском. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: "Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю".

Также в состав Добровольческой армии вошло и немало черкесов, ставших жертвами местного "казачьего большевизма". Здешние казаки, объединившись с иногородними, решили истребить "буржуев" - нищих черкесов, чтобы прибрать к рукам их земли.

В ауле Габукай они вырезали всех мужчин без разбора - 320 человек, в ауле Ассоколай - 305 человек, то же самое происходило в других аулах. В ауле Шенджий на площади собралась толпа конных с зелёным знаменем, на котором белели звезда и полумесяц. Мулла потрясал халатом и призывал к мести за убитых отцов и братьев. Черкесы падали в ноги Корнилову и просили принять их в армию - мстить "большевикам".

Станица Новодмитриевская

15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление.

Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду: всю ночь накануне лил дождь, люди промокли буквально насквозь.

И Офицерский полк Маркова пошёл в атаку один.

Деникин писал: "Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование".

Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном.

17 марта подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады - Маркова, Богаевского и Эрдели.

Станица Георгие-Афипская

24 марта Добровольческая армия атаковала станицу Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Бой был жесточайшим. Офицерский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли и, главное, драгоценные трофеи - 700 снарядов и патроны!

Ещё один такой бой - и от Офицерского полка останутся лишь воспоминания, - воскликнул генерал Марков. - Мать-перемать, драться с русскими - это не то что с немцами или австрияками, тут, что называется, коса на камень!

Вечером того же дня собрался военный совет, на котором были оглашены потери: в Партизанском полку осталось менее 300 штыков, в Офицерском - ещё меньше, раненых - более полутора тысяч, казаки разбредаются по домам, боеприпасов практически нет.

психической" атакой - без единого выстрела! - опрокинули их. Толпы большевиков в панике бежали.

Лёгкость победы привела к тому, что Корнилов приказал немедленно штурмовать город, не подтянув всех сил. И сразу же корниловцы попали под шквальный огонь. Погиб командир Корниловского полка подполковник Неженцев. Погибла любимица Партизанского полка Вавочка Гаврилова, падчерица полковника Грекова, лихая разведчица, прошедшая весь Ледяной поход. Была убита шрапнелью вместе со своей подругой, такой же девочкой-гимназисткой.

Но все же добровольцы упорно продвигались, очищая дом за домом. Генерал Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укреплённые Артиллерийские казармы.

Бой за город продолжался три дня, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг.

Корнилов принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм:

Наденьте чистое бельё, у кого есть. Екатеринодара не возьмём, а если и возьмём, то погибнем.

Но штурм так и не начался. Одинокая ферма, где расположился штаб Корнилова, уже давно стала мишенью для артиллерии красных.

В восьмом часу утра 31 марта снаряд попал прямо в домик, пробил стену и взорвался под столом, за которым сидел Корнилов. Силой взрыва его тело отбросило и ударило о печь. Когда вбежали в комнату, он ещё дышал. И скончался, вынесенный на воздух.

Смерть командующего хотели скрыть от армии хотя бы до вечера. Тщетно. Мгновенно узнали все. Люди, прошедшие огонь и воду, плакали навзрыд...

Станица Елизаветинская

Тело Корнилова в сопровождении верных текинцев отвезли в станицу Елизаветинскую под городом. Чтобы уберечь останки от врагов, станичный священник тайно отслужил панихиду. 2 апреля похоронили - тоже тайно, в присутствии лишь нескольких человек конвоя. Рядом похоронили его друга и любимца полковника Неженцева. Могилы сровняли с землей. Даже командование, чтобы не привлекать внимания, проходило стороной, прощаясь издалека.

Но всё оказалось тщетно. Уже на следующий день в Елизаветинскую ворвались солдаты красного Темрюкского полка в поисках "зарытых буржуями сокровищ". Обнаружили свежие могилы, по генеральским погонам опознали Корнилова. С гиканьем привезли тело в Екатеринодар, где толпа содрала с трупа последнюю рубаху, пыталась повесить на дереве, потом, после различных надругательств, оно было увезено на бойню и сожжено.

Интересная деталь: также в Елизаветинской были оставлены 64 тяжелораненых с врачом, сёстрами и деньгами. С собой везти было бесполезно, да они бы и не пережили эвакуацию. Судьба их была трагична: только 11 человек выжили, остальных же большевики порубили шашками.

Станция Медведовская

После смерти Корнилова главнокомандующим Добровольческой армией стал генерал Антон Деникин, который принял решение выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока - Екатеринодар, а с запада - плавни и болота. Оставался путь на север.

Вечером 2 апреля авангард Добровольческой армии выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнём. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведовской.

Марков со своими разведчиками захватил переезд, а потом и обезвредил бронепоезд, курсировавший возле станции. Просто вышел на пути и бросился навстречу бронепоезду, размахивая нагайкой:

Стой, сукин сын! Разве не видишь, что свои?!

Ошеломлённый машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату. Бронепоезд ощетинился огнём, но бойцы Офицерского полка во главе с Марковым уже полезли на штурм. Рубили топорами крышу и бросали туда гранаты, стреляли через бойницы. Большевики упорно защищались, но были перебиты.

Тем временем Кубанский стрелковый полк атаковал станцию, заставив бежать большевиков. А через переезд уже текли многочисленные телеги обоза - раненые, беженцы.

Армия вырвалась из кольца.

Станица Ильинская

Последующие дни петляли между железнодорожными ветками, подрывая пути и запутывая следы. В армию потекли кубанцы, пополняя ряды выбывших. В станицах встречали уже как старых знакомых.

И когда большевистские газеты захлёбывались восторгами по поводу "разгрома и ликвидации белогвардейских банд, рассеянных по Северному Кавказу", Добровольческая армия оторвалась от противника, отдохнула, окрепла и вышла опять к границам Дона и Ставрополья.

Первый Кубанский, или Ледяной, поход длился 80 дней, из них 44 - с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступили в поход 4 тыс. человек, вернулись - 5 тыс. Похоронили на Кубани 400 убитых и вывезли 1,5 тыс. раненых, не считая оставленных по станицам.

Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, её легендой. В нём родились белые герои и белые традиции. Впоследствии для первопоходников был учреждён особый знак - меч в терновом венце на Георгиевской ленте.

Боевое крещение Экспрес. 1. Первое участие в бою. Своих встретили под Курском, и уже в марте 1943-го Миша Руканов стал курсантом зенитной школы. Несколько месяцев спустя - боевое крещение под Витебском (В. Халин. Не терплю несправедливости…) В лесу под Могилёвом К. Симонов принял боевое крещение - продолжительный артналёт, а затем и атаку немецких танков. Как и всем участникам боя, корреспондентам раздали гранаты на случай прорыва фашистских машин (Е. Вострухов. Маленький доктор). 2. Первое серьёзное испытание в каком-либо деле. До вооружённого восстания в декабре 1905 г. народ в России оказывался неспособным на массовую вооружённую борьбу с эксплуататорами. После декабря это был уже не тот народ. Он переродился. Он получил боевое крещенье (Ленин. Письмо к рабочим Красной Пресни).

Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ . А. И. Фёдоров . 2008 .

Смотреть что такое "Боевое крещение" в других словарях:

боевое крещение - проверка, дебют, прописка, испытание, экзамен Словарь русских синонимов. боевое крещение сущ., кол во синонимов: 5 дебют (10) … Словарь синонимов

боевое крещение - Зимняя сессия первого курса. Почти все студенты с легкостью прошли боевое крещение. Студенческий сленг … Cловарь современной лексики, жаргона и сленга

Боевое крещение - Разг. 1. Первое участие в бою. 2. Первое серьёзное испытание в каком л. деле. Ф 1, 261; ЗС 1996, 508, 527; ФСРЯ, 212 …

боевое крещение - высок. 1. о первом участии в бою; 2. о трудном начале какой нибудь деятельности … Справочник по фразеологии

Боевое крещение - Зимняя сессия первого курса … Словарь криминального и полукриминального мира

КРЕЩЕНИЕ - Боевое крещение. Разг. 1. Первое участие в бою. 2. Первое серьёзное испытание в каком л. деле. Ф 1, 261; ЗС 1996, 508, 527; ФСРЯ, 212. Крещение огнём. Книжн. То же, что боевое крещение 1. Ф 1, 261 … Большой словарь русских поговорок

КРЕЩЕНИЕ - КРЕЩЕНИЕ, крещения, ср. (церк.). 1. Христианский обряд, совершаемый над младенцами (или взрослыми) для включения их в число членов церкви. 2. (К прописное). Один из главных (двунадесятых) праздников у православных христиан (церк.). В канун… … Толковый словарь Ушакова

крещение - , крещенский Боевое крещение (ритор.) 1) первое участие в бою. 2) первое серьезное испытание в каком л. деле. В горах прошел боевое крещение. Крещенский холод (разг.) перен. суровость, ледяная холодность. Как сурова!... У! как … Фразеологический словарь русского языка

Крещение - я, с. 1) Христианский обряд принятия кого л. в число верующих, приобщения к церкви, совершаемый обычно над новорожденными. Принять крещение. 2) Церковный праздник крещения Христа. Праздновать Крещение. В самый день крещения... в который бывает… … Популярный словарь русского языка

крещение - сущ., с., употр. нечасто Морфология: (нет) чего? крещения, чему? крещению, (вижу) что? крещение, чем? крещением, о чём? о крещении 1. Крещение это одно из главных христианских таинств, обряд присоединения к Церкви через троекратное погружение в… … Толковый словарь Дмитриева

Книги

• Модель для сборки "Советский истребитель танков" СУ-100" (5044) , . Боевое крещение СУ-100 пришлось на завершающий этап Великой Отечественной войны в январе 1945 года. После окончания войны, эта самоходная установка находилась на вооружении многих стран еще в…

Несмотря на то что принципиально конструкция огнестрельного оружия не менялась на протяжении более чем столетия, XVIII век нельзя назвать безынтересным для его развития. Характерные для той эпохи непрерывные войны не только меняли взгляды на саму организацию армии и тактику ведения боевых действий, но и порождали все новые и новые заказы на оружие.

Так исторически сложилось, что на Руси со второй половины XVII века ведущим центром оружейных дел мастеров стала Тула, подхватившая эту эстафету от Москвы. Это было обусловлено рядом причин: здесь были запасы железной руды, леса и уже существовала система оружейной мануфактуры, позволявшая выполнять крупные заказы. Но все же оборотов и темпов отечественного производства не хватало — оружие продолжали закупать за границей партиями, так что в русской армии кремневые мушкеты с батарейным замком сочетались с фитильными мушкетами и пищалями.

Несколько позже, к началу XVIII века, сформировался тип военного ружья с гладким стволом, ударным кремневым замком, бумажным патроном, штыком с трубкой, с ложей, в которой четко выделились цевье, уплощенный приклад и вытянутая шейка, c железным шомполом. Ствол изготавливали из прокованной железной пластины, завернутой в трубку и сваренной кузнечной сваркой. Основным замком стал ударный кремневый, «французского» батарейного типа с пластинчатой боевой и подогнивной пружиной, крышкой-огнивом. Замок монтировался в выемке с правой стороны ложи. Курок на боевом и предохранительном взводе удерживался шепталом, спусковой крючок крепили в ложе отдельно. От английских замков типа «доглок» позаимствовали предохранитель в виде крючка, цеплявшего курок сзади. Таковы были инновации в конструкции ствола и замка.

Как известно, создание регулярной армии в России шло в период Северной войны 1700-1721 годов, в начале которой русские потерпели поражение под Нарвой. Там же кроме артиллерии была потеряна и большая часть стрелкового оружия, включая мушкеты «нового образца», сделанные в Туле за 5 лет до начала войны. После этого поражения, помимо закупки оружия в Голландии, Бельгии и других странах, увеличили заказы как казенным, так и частным оружейникам. Началось усиленное строительство металлургических заводов. В 1712 году оружейную слободу преобразовали в Тульский оружейный завод и предписали делать там ежегодно по 15 тысяч ружей со штыками. Вторым по значению после Тульского был Олонецкий Петровский завод. Огнестрельное оружие изготавливали также на Липецком и Козминском железоделательных заводах, в Москве, Сестрорецке, Тобольске, Устюжне-Железопольской, Тамбове. Именно эти заводы стали организующим началом государственного оружейного производства. Впрочем, немалое количество частных заводов и мастерских также выполняли «госзаказ».

Пристрел эталона

С ростом численности армии возникла проблема, связанная с отсутствием оружейных стандартов. Имевшаяся смесь образцов оружия разного времени и места изготовления сильно затрудняла содержание оружия и изготовление к нему патронов даже на уровне рот. Регулярная армия требовала единообразия не только калибра, но и всех весовых и линейных размеров, хотя бы в пределах одного типа оружия. А таковых типов в XVIII веке было немало. Одни лишь ружья, или «фузеи», разделялись на пехотные - солдатские и гвардейские, офицерские и драгунские. Для ближнего боя и для меткой дальней стрельбы имелись карабины и штуцеры, а также различные пистолеты. К специальным типам оружия относились крепостные ружья, мушкетоны и ручные мортирки.

Лишь в 1715 году в России впервые приняли стандартизованные образцы вооружения. Специальным указом Петра I устанавливался калибр фузеи - 0,78 дюйма, пистолета -– 0,68 дюйма. За образец было взято прусское ружье Хеноул, которое разумно укоротили и облегчили. Штык с трубкой имел поначалу плоский клинок, но вскоре в русской армии утвердился тип трехгранного штыка. Весили фузеи с принадлежностью 5-6 кг, в зависимости от типа железа ствола и материала ложи. Драгунские фузеи - соответственно назначению, в кавалерии все же были короче, легче и меньше калибром. На кавалерийское и драгунское ружья патронов полагалось меньше –– во-первых, кавалерист имел еще пару пистолетов в седельных кобурах, во-вторых, основным его оружием было все-таки холодное.

Что касается пистолета, то его эталонный образец также выполнили по «берлинскому» типу, усовершенствованному мастером Родионом Крапивенцевым. Масса круглой свинцовой пули в бумажном патроне фузеи составляла 7 1/2 золотника (32 г), порохового заряда 4 золотника (17 г), в пистолетном - соответственно 5 и 2 1/2 золотника (21 и 11 г).

Военная коллегия требовала, чтобы оружие было «делом и весом против образцов», то есть соответствовало им. Эталонные экземпляры, единые контрольно-измерительные инструменты и правила осмотра и проверки начали долгий и трудный процесс борьбы за единообразие выпускавшихся типов оружия. Большую роль в этом деле сыграл ученый и государственный деятель Я.В. Брюс, занимавший пост генерал-фельдцейхмейстера (начальника артиллерии). Считается, что именно он ввел в русскую артиллерию обозначения калибров в английских фунтах и дюймах. По его приказу провели специальную проверку сортов железа, после чего решили делать стволы только из тульского ручного железа (из сыродутных горнов), «а буде оного на все количество не станет» –– из тульского заводского. В 1721 году была введена единая пороховая проба стволов 10 золотниками пороха с двумя пулями. Обеспечивать соблюдение правил стремились всеми способами. Ведавший производством оружия на Тульском оружейном заводе князь Г.И. Волконский наказывал комиссару и надзирателям завода: «Ежели вы того не усмотрите, можете потерять свои головы». Хотя сами оружейники, подвергавшиеся за упущения порке и штрафам, докладывали, что «точно де в один вес каждого ружья привести никак не можно». Да и удивительно это было бы при тогдашней технологии мануфактурного производства. Поэтому одинаковые ружья старались отбирать хотя бы для каждого полка или гарнизона. За основу гвардейской фузеи взяли прусскую «великанскую» (с большей длиной ствола) - в гвардию набирали самых рослых. Все это привело к тому, что в 1720 году закупки оружия за границей резко сократили.

Непрерывные войны, ведущиеся крепнущим русским государством, влекли за собой все новые и новые заказы на оружие. С созданием кирасирских полков по прусскому типу были введены кирасирские пистолеты и карабины калибра 0,68 дюйма. Карабин выполнили с коротким стволом и просверленным (а не пробитым, как у пехотных фузей) затравочным отверстием, выдали его также конногвардейцам и гусарам, последним –– со штыком.

Потребовала довооружения и Русско-турецкая война: с 1736 года все фузеи (кроме гвардейских) начали делать с железным прибором –– так было дешевле. Правда, 22 года спустя пришлось возвращаться к латунному (медному) прибору для всего оружия, поскольку железный слишком быстро ржавел.

Пожалуй, главной новинкой ружей образца 1737 года стало крепление ствола в ложу не поперечными шпильками, а ложевыми кольцами (как у французов): в таком случае не нужно было припаивать к стволу петли (на «саксонский или потсдамский» манер), рискуя его перегреть. Затравочные отверстия для предотвращения разгара стали отделывать медью. А параллельно ввели контрольно-проверочные лекала, сделав еще один шаг по пути стандартизации. Стандартный ружейный патрон включал пулю массой 8 золотников (34 г) и заряд пороха в 2 золотника (8,5 г).

Вследствие тщательной обработки деталей образцы 1753 года оказались легче: пехотные и драгунские ружья - на полкилограмма (соответственно с 5,6 до 5,1 кг и с 4,8 до 4,3 кг), пистолеты - на 100 г. Но увеличение заказов при тех же расценках привело к снижению надежности оружия.

Расцвет линейной тактики

В 1756-м - году начала Семилетней войны, в которой русской армии пришлось столкнуться с прусской, было положено начало существенным преобразованиям в тактике и применении оружия в бою. В XVIII веке вместе с массовым введением кремневых ружей достигла своего апогея линейная тактика. Выстроив солдат на поле боя в 2-3 или 3-4 плотные шеренги и сойдясь с противником на 300- 400 шагов, можно было дать несколько массированных залпов, прежде чем сблизиться до дальности броска в рукопашную. И хотя на практике дружными оказывались только первые залпы, а дальше стрельба велась почти беспорядочно и без прицела, линейная тактика все же позволяла развить наибольшую мощь огня, а потому русская армия восприняла ее «во всякой исправности регула».

1 августа 1759 года армия под командованием П.С. Салтыкова превзошла в сочетании огня и удара прусскую при Кунерсдорфе. Блестящий полководец П.А. Румянцев при том же оружии дал пехоте большую возможность движения и огня, разделив пехотный строй на дивизионные каре.

И тем не менее успехи русского оружия не отменяли и его проблем, особенно касавшихся надежности его действия и носимого боекомплекта. В 1756-1758 годах с новыми образцами оружия для полевой армии ввели и улучшенный, более простой в производстве вариант кремневого замка. Немало сделал для стандартизации системы и производства вооружения генерал-фельдцейхмейстер П.И. Шувалов. Он, в частности, строго требовал снабжения всех мастеров одинаковыми лекалами. И все же сократить число таких эталонов никак не получалось. Гусарские пистолеты, скажем, выполнялись различно для каждого полка, специально для обсервационного корпуса того же графа Шувалова выпустили фузеи с облегченным стволом. По особым образцам делали и оружие для ландмилицейских полков, полков членов царской фамилии, а также для голштинских войск.

В 1760-х годах удалось значительно повысить срок службы оружия в войсках, а за счет ремонта и замены деталей он стал фактически бессрочным. Стоит отметить, что к тому времени тульские мастера уже могли изготавливать образцы не только по эталонам и лекалам, но и «по рисунку», то есть чертежу.

Егерская передовая

В тот же период появилось и егерское оружие. Еще Петр I требовал отбирать отличных стрелков и особо использовать их в бою. В 1761 года Румянцев приказал сформировать из охотников «особый отряд» стрелков, а в 1765-1769 годах при полках стали создаваться егерские батальоны.

Основная часть егерей вооружалась гладкоствольным оружием. Егерские фузеи отличались укороченным стволом –– с таким оружием стрелкам легче было перемещаться, а перезаряжать его можно было в положении с колена.

«Винтовальные» (нарезные) пищали, карабины, штуцеры существовали как в эпоху правления Петра I, так и позже, но применяли их редко, поскольку штуцер, например, обходился раза в два дороже пехотной фузеи. Стоит отметить, что первые теоретические работы, обосновывавшие применение нарезного оружия, принадлежали профессору Санкт-Петербургской Академии наук И.Г. Лейтману и были опубликованы в 1732 году. Но для введения нарезного оружия в войска на постоянной основе требовался определенный уровень производства. В 1775 году был принят штатный «винтовальный» карабин, а в 1778-м – штуцер для унтер-офицеров и капралов егерских батальонов. Кавалерийский карабин имел 8 мелких нарезов, дабы облегчить заряжание, егерский штуцер (калибра 0,6 дюйма) – 8 глубоких нарезов в коротком стволе.

Если линейная пехота в конце XVIII века вела огонь не далее 300 шагов, то егерские штуцеры стреляли до 700 шагов. Вооружали ими егерей только в передовых цепях. Вместо штыков они имели кортики, которые позднее были заменены штыками-тесаками.

И все же центром развития нарезного оружия по-прежнему оставалась Германия. Даже знаменитое оружие американских охотников –– «кентуккское», длинное нарезное ружье калибра 0,44 дюйма –– создали выходцы из Германии на основе германского же «егерского» ружья.

«Перпендикулярная» тактика

Русско-турецкие войны дали новый толчок изменениям в тактике. Румянцев ввел рассыпной строй егерей, сделал подвижнее кавалерию. Немалый вклад в подготовку новой тактики внес Г.А. Потемкин. Проведенная им реформа по улучшению обмундирования 1786 года также была направлена на то, чтобы сделать удобным обращение солдат со стрелковым оружием. И именно со времен потемкинских военных реформ фузею стали именовать «ружьем» - производное от русского «оружие».

Переход от «линейной» к «перпендикулярной» тактике развил, как известно, А.В. Суворов. Его пехота разбивалась на подвижные, применяемые к местности батальонные и ротные каре, училась прицельной стрельбе, быстрым перестроениям, движению в колоннах. Бой всегда должен был завершаться ударом в штыки, без которого разгром противника был невозможен. В этом смысле и звучало знаменитое «Пуля - дура, да штык - молодец». Впрочем, тот же Суворов требовал «пехоту… скорому заряжанию весьма приучать», иметь на солдата до 100 патронов, а от егерей –– «вернейшего прицела». Егеря Румянцева и Суворова сами выбирали позиции и момент для выстрела. Не забывал Суворов и о линейной тактике, но его «линия» не требовала равнения и непрерывности и более служила для удара, чем для «пугающей» стрельбы. Суворов учил войска стрельбе прицельной.

А вот «пруссачество» и наука Павла I проявились не только в буклях и косицах, но и в возвращении к линейной тактике старого прусского образца, и в отношении к оружию –– внешний блеск и красота плац-парадных «приемов» казались важнее боевых свойств. Разнообразие «гатчинских» образцов 1798 года показывало, как оружие пытались превратить в атрибут формы одежды, а его внешнему виду уделялось гораздо больше внимания, нежели боевым характеристикам.

При Александре I старая линейная тактика стала одной из причин тяжелого поражения под Аустерлицем в 1805 году. Ведь французская армия стихийно, в ходе революций, придя к тем же колоннам «линейной» пехоты и рассыпному строю стрелков, успешно применяла их против армий, все еще державшихся старой «линии».

В целом на рубеже веков массированное применение артиллерии и развернутые атаки кавалерии дополнили тактические преобразования. А появление огромных армий потребовало оружия значительно больше. Но ни одна из европейских стран оказалась к этому не готова, а масштабы войн даже задерживали техническое развитие оружия, поскольку наращивание темпов выпуска оружия зачастую шло в ущерб и его качеству, и принятию новых, усовершенствованных, образцов.

Стволовой рейтинг

Пожалуй, самой долгослужащей - с 1720 по 1840 год - стала модель английского пехотного ружья калибра 0,75 дюйма, прозванная «Браун Бесс». В 1768 году ее вариант –– «укороченный мушкет», ввели для стрелков, а в 1793-м появился более дешевый - «индийский мушкет». Такую переделку сначала ввела для собственных войск Ост-Индская компания, затем она была принята на вооружение всей британской армией. «Браун Бесс», несколько видоизменяясь, обошла практически весь мир.

Так, мушкет, которым в 1776 году вооружались американские колонисты, был ее копией. Хотя пользовались они и французскими ружьями Шарлевиля. В самой Франции ружья с 1777 года менялись разве что в деталях, их долгое совершенствование и доводка дали высокую надежность.

Что касается русской армии, то она к войне 1812 года пришла с разнообразным арсеналом. Было на ее вооружении и собственное оружие –– старых и новых образцов, отремонтированное, сборное. Было и трофейное, например прусского периода (только под Кунерсдорфом в 1759-м было добыто более 10 тыс. прусских ружей), а также шведского, захваченного в 1809 году. В 1808 году были приняты на вооружение новые ружья калибром 0,7 дюйма. Обновляли и арсенал нарезного оружия калибра 0,65 дм. А вот штуцера оставались малочисленными –– в егерской роте их имели только 12, в кавалерийском эскадроне - не более 16 человек.

Ученый комитет по артиллерийской части, проведя в 1808 году сравнительные испытания ружей, отметил, что «преимущество имеет ныне в армии употребляемое тульское с английским, за ним следует французское, а потом новое тульское». Это было следствием процессов по укорачиванию и облегчению ствола. Последняя характеристика имела еще одно немаловажное значение –– более легким ружьем было гораздо удобнее действовать в штыковом бою, и это удобство еще долго считалось одним из решающих условий в требованиях к оружию.

И тем не менее почти каждая война заставала русскую армию недовооруженной. Тульский и Сестрорецкий заводы не справлялись с потоком заказов, Ижевский был пущен в действие только в 1807-м. По этой причине в 1805 году пришлось закупать 60 тыс. английских, в 1811-м –– 24 тыс. австрийских, в 1812-м –– еще 30 тыс. английских ружей. Помимо этого, проблему недоворужения решали и посредством восстановления старого оружия, в результате которого стремление к стандартизации практически сводилось на «нет». Вот почему в некоторых полках имелись ружья 17, а то и 28 различных калибров.

Расширение отечественных оружейных заводов оказалось чисто количественным и не дало ни новых станков, ни более совершенных инструментов, и потому наметившееся техническое отставание русской военной промышленности в скором времени стало весьма чувствительным, необходимой же взаимозаменяемости главных частей оружия удалось достичь лишь через четверть века. Впрочем, русские оружейники делали все возможное. «Соразмеряя отечественным нуждам и усиливая рвение свое», они к 1812 году дали армии 120 тыс. ружей и пистолетов, при этом к производству широко привлекались и частные мануфактуры.

Огонь по цели

В войне 1812 года значение огня и удара подтвердилось. В Бородинском сражении русская и французская пехота ходили в атаки и контратаки в колоннах, в то же время русский егерский полк, выбив офицеров противника, сорвал атаку около 7 тысяч французов. Возвращение к суворовской школе стрельбы из каре и колонн, из-за небольших укрытий и прицельной стрельбы из рассыпного строя вполне себя оправдало. Умение сочетать стойкость в обороне, огонь и удар в атаке русская армия показала и в сражениях заграничных походов 1812-1814 годов.

Эти походы, постоянно сопровождаемые проблемами со снабжением огнестрельными припасами и содержанием оружия в войсках, заставили военное ведомство пристальнее взглянуть на систему стрелкового вооружения. Хотя унифицировать имеющееся оружие еще долго не получалось, тем более что военные действия оставили в войсках большое количество трофейного оружия. И тем не менее совершенствование стрелкового оружия продолжалось. В 1826 и 1828 годах инспектор оружейных заводов генерал Штаден и генерал польской службы Бонтан разработали новые пехотные ружья. Ствол упрочнили не для большей меткости, а для штыкового боя, но «фехтование» не отменяло «цельного огня». И новые ружья при укороченном стволе получили вместе с удлиненным штыком еще и более удобный приклад, а также прицельные приспособления. Новый кавалерийский штуцер появился еще в 1818 году, в 1828-м были приняты на вооружение новые ружья: драгунское, кирасирское, гусарское и конно-егерское, чуть позже –– штуцер гвардейского финского стрелкового батальона.

Стрельба залпом

Из различных путей повышения скорострельности можно выделить увеличение числа стволов, числа патронников при одном стволе, числа зарядов в одном стволе, переход к казнозарядной схеме.

Увеличение числа стволов было проще с технической и технологической точек зрения, потому применялось оно с самого начала развития огнестрельного оружия. Скажем, в Голландии в начале XVIII века изготавливали 7-ствольные пистолеты с одним кремневым замком, дававшие при залпе расходящийся сноп пуль. Для тех же целей служили различные пистолеты с расходящимися веером стволами.

В самом начале XIX века Генри Нокк создал для британского флота «противотакелажное» 7-ствольное кремневое ружье залпового огня.

К концу эпохи кремневого оружия были отработаны вполне успешные револьверные схемы. Таковым был кремневый револьвер проживавшего в Лондоне американца Элиша Коллиера. Усовершенствовав схему другого американца Уилера с вращающимся блоком стволов, Коллиер применил один ствол и барабан на 5 камор с полочками, ввел поворот барабана при взведении курка, фиксатор барабана, пружину, прижимавшую его перед выстрелом к стволу. Огниво совмещалось со своеобразной натруской с затравочным порохом. Такой револьвер стал выпускаться с 1818 года, но уже приближалась эпоха капсюльных револьверов.

Оригинальный тип многозарядного оружия представляли эспиноли, появившиеся в XVI веке. По длине канала ствола укладывалось несколько зарядов пороха с пулями, разделенных пыжами. Для их воспламенения мог служить сквозной запальный шнур, и тогда получалось подобие очереди, а несколько замков по длине оружия или один сдвигавшийся по специальной шине замок давали возможность производить выстрелы по одному. Меткости не получалось, схема была опасной, но боевая скорострельность эспинолей привлекала внимание. Даже в 1815 году в Англии попытались создать военный кремневый мушкет с 11 зарядами в стволе, поджигавшимися одним передним замком. Выпустив первую очередь, стрелок мог стрелять одиночными с помощью заднего замка. Опыт не удался.

Предлагались различные варианты казнозарядного оружия. С самого начала развития огнестрельного оружия существовала схема со стволом, отвинчивающимся от зарядной каморы. Из артиллерии она вскоре ушла, зато с XVII до середины XIX века использовалась в стрелковом оружии, часто сочетаясь с многоствольной.

Со второй половины XVII века на штучном оружии использовали сменные каморы –– отдаленные прототипы унитарного патрона. Ствол откидывался на шарнире, в него вкладывалась снаряженная камора с огнивом и полкой.

В 1770 году австрийцы вооружили часть пехоты и кавалерии ружьем Джузеппе Креспи с откидным затвором, в 1778-м часть французской пехоты, драгун и кораблей получили ружья с поршневым затвором. Но это были еще малонадежные образцы, более опасные для самого стрелка, чем для противника.

Наиболее удачное казнозарядное военное оружие тех лет создал в 1776 году капитан британской армии Патрик Фергюссон. Усовершенствовав систему, предложенную еще в 1721-м французским эмигрантом Ле Шометом, Фергюссон применил ее к нарезному оружию. Его винтовка имела подобие вертикального затвора в виде винта, ввинчивавшегося в вертикальное гнездо казенной части ствола. Затвор управлялся поворотом спусковой скобы и открывал камору ствола.

Интерес армии подогрела война в Северной Америке 1775-1783 годов с колонистами, широко применявшими рассыпной строй и огонь с замаскированных позиций –– в этих условиях скорострельное нарезное оружие, которое можно было перезарядить в положении с колена, выглядело многообещающе. Оно и на практике показало себя неплохо, но после гибели Фергюссона в бою доработать его было некому. И в 1800 году в британской армии для корпуса стрелков ввели дульнозарядный «нарезной мушкет» Бэккера калибра 0,625 дюйма (примечательно, что принять его вынудила недопоставка нарезных ружей из Пруссии).

Интереснейшие поисковые конструкции создал швейцарец Иоганн Самуэль Поли (Паули), работавший во Франции. В своем парижском патенте от 1812 года он, воспользовавшись появлением капсюльных составов, предложил схему унитарного патрона с металлической гильзой. На токарном станке Поли вытачивал латунные гильзы, в которые вкладывал капсюльный состав и пороховой заряд с пулей в мешочке. Под такие патроны он выполнил пистолеты, винтовки и ружья с откидным блочным затвором, управлявшимся скобой, прижимавшейся сверху к шейке приклада, и внутренними ударниками. Это могло бы стать революцией, если бы не было так дорого. Поли опередил на полстолетия не только общий процесс развития патронов и оружия, но и технологии производства, так что дальше штучных образцов дело пойти не могло и успеха на рынке Поли не добился.

Недостатки кремневого дульнозарядного оружия давали немалый простор для поисков в других направлениях. Долгое время в качестве не только охотничьего, но даже и боевого оружия рассматривали и изготавливали оружие пневматическое –– метательные свойства сжатого воздуха известны с древних времен, а воздух –– «агент» даровой. Еще в 1670 году великий ученый Г.В. Лейбниц предлагал заменить «опасное» и «негуманное» огнестрельное оружие магазинными пневматическими ружьями.

Век спустя, в 1779 году, австрийский механик, итальянец по происхождению Бартоломео Жирандони преподнес эрцгерцогу Австрии Иосифу II 13-мм «многозарядное пневматическое ружье», которое точнее было бы назвать магазинной казнозарядной газобаллонной пневматической винтовкой. До 1815 года она состояла на вооружении стрелков австрийской пограничной охраны и в боях с французскими войсками так удачно и бесшумно поражала офицеров и артиллеристов на расстоянии 100-150 шагов, что Наполеон отдал приказ расстреливать или вешать на месте стрелков, захваченных с пневматическим ружьем в руках.

Два выстрела в минуту

Таким образом, в XVII-XVIII веках установились определенные типы и калибры стрелкового оружия. Количество этих типов увеличивалось, хотя разнообразие не всегда вызывалось реальными тактическими потребностями родов войск. С технической стороны были предприняты попытки доведения до совершенства кремневого оружия, а также последовательные шаги по стандартизации его производства.

Но чем разнообразнее становилась тактика, тем очевиднее были недостатки кремневого оружия. Для подготовки к выстрелу из ружья нужно было открыть полку, скусить оболочку патрона (стараясь не замочить порох), отсыпать немного пороха на полку, закрыть ее, поставить курок на предохранительный взвод и накинуть крючок-предохранитель. Далее –– поднять ружье вертикально, размять пальцами патрон и высыпать из него порох в ствол, затем вложить патрон пулей к пороху, вынуть шомпол, дослать и прибить им пулю, вернуть шомпол на место, затем поднять ружье, перед самым выстрелом отвести курок на боевой взвод и только потом выстрелить.

Штуцер заряжался так же, но пулю вначале забивали в ствол деревянной колотушкой, а затем досылали до заряда энергичными ударами шомпола. Дабы облегчить прогон пули по стволу и меньше засорять нарезы кусочками свинца, пулю стали оборачивать куском промасленного льна, бумазеи или кожи. Но и при этом заряжание штуцера занимало в 4-5 раз больше времени, чем заряжание обычного ружья. Как ни совершенствовался кремневый ударный замок, прицельная стрельба в условиях, когда перед лицом вспыхивал порох, требовала крепких нервов, а при встречном ветре была просто опасна. Между спуском курка и выстрелом проходило немало времени. И все это отрицательно сказывалось на меткости. Разрядить невыстрелившее ружье тоже было хлопотно: требовалось навинтить на шомпол пыжевник в виде своеобразного штопора, извлечь им пулю и бумагу. Скорострельность кремневых ружей оставалась низкой –– по разным оценкам, солдат мог дать в минуту от 1 до 4 выстрелов, отдельные виртуозы давали до 5-6, и то без прицеливания. Кроме того, кремень стачивался и требовал частой замены, порох с полки сдувался, затравочное отверстие часто засорялось.

Но уже недалек был переход на новый виток оружейного ный прогрессом в естествознании, и в частности в химии, во второй половине XVIII века.

Новый рубеж

В 1778 году французский химик Клод Луи Бертолле получил хлорноватокислый калий (бертолетову соль). Английский химик Эдвард Говард, смешав с селитрой гремучую ртуть, открытую французским врачом Бойенном в 1774 году, составил «говардов порох», взрывающийся от удара или трения. Таким образом, появилась отличная основа для получения взрывчатой смеси.

В 1807 году министр по делам религии в Шотландии Александр Форсайт разработал первый работоспособный ударный ружейный замок. Увлекаясь химией и ружейной охотой, он не мог не заинтересоваться возможностью поджигать порох в каморе с помощью вновь открытых веществ. На месте огнива он разместил своего рода флакон на оси. При его повороте под ударник высыпалась доза гремучей ртути, при обратном повороте ударник вставал под курок замка, явно переделанного из батарейного, огонь через затравочное отверстие поджигал заряд пороха. В 1805 году, когда Великобритания воевала с Францией, Форсайт предложил свои услуги военному ведомству и получил лабораторию в королевском арсенале Тауэра. В следующем замке Форсайта появился уже магазин с дозами капсюльного состава. Но по окончании войны интерес военных к данной теме угас, и Форсайт переключился на штучное спортивное оружие. После работ Форсайта последовал ряд подражаний других изобретателей. Но вскоре стало понятно, что держать чувствительную к удару смесь в замке небезопасно, так что последователи занялись отдельным «пистоном» или «капсюлем», устанавливаемым на затравочное отверстие перед самым выстрелом. Так, в 1822 году Джошуа Шоу, отвергнутый со своим изобретением в 1814-м в Англии, запатентовал в США конструкцию медного капсюля (хотя, возможно, он его не изобретал). В 1818 году Джозеф Эгг разработал магазинную подачу капсюлей. Капсюлям пытались придать различную форму –– круглой таблетки, стержня или трубочки, но у каждого был свой недостаток. В 1814-1816 годах появилась наиболее удачная конструкция капсюля в виде медного колпачка, надеваемого на брандтрубку, ввинченную в казенную часть ствола. Кто ее разработал, точно неизвестно. Курок имел впереди углубление, защищавшее стрелка при выстреле и от вспышки капсюля, и от возможных осколков колпачка. Капсюльный ударный замок обладал значительно большей надежностью и всепогодностью, к тому же отпадала необходимость отсыпать порох на полку –– возросли скорострельность и единообразие выстрелов. Сокращалось время между спуском курка и выстрелом, а работа замка не сопровождалась вспышкой и дымом. Отсюда возрастала меткость стрельбы.

Одними из первых всерьез заинтересовались военным применением капсюльных замков французы, но и они начали вводить их только в 1830-е годы, начав с крепостного ружья Рампар. Следующими были американцы, потом в 1825 году кремневые штуцеры в капсюльные замки начали переделывать австрийцы. Начинался принципиально новый этап истории стрелкового оружия.