Кто вы, Дмитрий Барановский? Хороший человек эпохи диктатуры Профессор барановский ночевал в храме василия.

Петр Дмитриевич Барановский прожил 92 года. И 75 из них было отдано ежедневной, напряженной, кропотливейшей работе - ведь это был дотошный исследователь, выдающийся ученый-археолог, талантливый архитектор-реставратор. Словом, легендарный был человек.

Всю свою жизнь Барановский спасал для нас красоту: отстаивал от сноса жемчужины архитектуры, воздвигал из руин разрушенные, укреплял ветхие, возрождал уничтоженные. Один только перечень национальных святынь, спасенных Петром Барановским, занимает в толстой книге о нем 40 печатных страниц! И среди них скромными строчками - Крутицкое подворье, Болдинский монастырь, Коломенское: - целые архитектурные ансамбли, которым были отданы годы, десятилетия жизни.

Родился Петр Дмитриевич Барановский 14 февраля 1892 года в селе Шуйском Вяземского уезда Смоленской губернии в семье безземельных крестьян-ремесленников. С детства душа его прониклась любовью к русской старине. И творческий путь его начался на родине - в Смоленской области. Здесь он, уже будучи студентом Московского строительно-технического училища, в 1911 году составил подробный план реставрации Болдинского монастыря. За это в 1912 году двадцатилетний крестьянский сын был награжден золотой медалью Русского Археологического общества и премией в 400 рублей пятирублевыми золотыми монетами. Это была неожиданно огромная сумма (позже на эти деньги Барановский купил себе фотоаппарат и поехал по России).

Он работал и одновременно учился на искусствоведческом факультете Московского археологического института. Институт Петр Барановский окончил с золотой медалью.

В этом же 1918 году за несколько месяцев он написал диссертацию о памятниках Болдинского монастыря. Учитывая важность научных открытий, ему было присвоено профессорское звание. Было профессору 26 лет.

В 1921 году молодой профессор отправился в экспедицию по реке Пинеге, взяв с собой три пуда соли (деньги на Севере в те времена ничего не стоили), - знакомиться лично с северным деревянным зодчеством. "Страшно даже вспомнить то путешествие, - рассказывал Петр Дмитриевич своему ученику В.А.Десятникову, - Мой проводник - местный житель, согласившийся за пуд соли быть кормчим, долго, видно, потом вспоминал меня. Поездка эта нам обоим чуть не стоила жизни... Приплыли мы в Пинегу с последним гудком парохода, отдававшего швартовые. Казалось, больше на Север меня не заманишь никакими калачами. Однако все в жизни пропорционально интересу. Не утерпел я и на будущий год опять поехал в экспедицию по северным деревням. Ничего не знаю чудеснее русской деревянной архитектуры!"

За свою жизнь П.Д.Барановский совершил десять экспедиций на Север - по Пинеге, в Новгород, на Соловки, в Карелию, по Беломорскому побережью, по Онеге, Северной Двине.

Наверное, это было время разбрасывать камни. Но жил тогда человек, который знал точно, что его время - их собирать. Имя ему было - Петр.

Если бы не он, то, вероятно, погибла бы еще одна жемчужина русской земли - Коломенское. Видя, как памятники старины используются под общежития, овощехранилища и даже конюшни, Барановский немедленно ставит вопрос о создании здесь музея. И отдает ему 10 лет своей жизни.

Всюду, где ни приходилось бывать Барановскому, виделась ему печальная картина разрушения творений старых мастеров. Не чая спасти все это достояние, он мечтал о том, чтобы сохранить хотя бы единичные, наиболее ценные деревянные памятники. Так и созрел план "переселения" их в Коломенское и создания тут музея деревянного зодчества под открытым небом. И этот человек ехал на Север, выбирал, разбирал, раскатывал по бревнышку, каждое бережно помечая, и отправлял в Москву подводами, пароходами, поездами целые дома, башни, проездные ворота. Да еще следил, чтобы ни одна щепка не откололась, ни одно бревно не испортилось, ни один наличник не треснул! В Коломенском все это собиралось в соответствии с чертежами и метками, и - вот они теперь перед нами - домик Петра I из Архангельска, воротная башня Николо-Карельского монастыря, башня Братского острога из Сибири.

Такое дерзкое противостояние режиму не могло остаться безнаказанным, и в 1933 году Петр Дмитриевич был арестован. Это было вызвано противодействием Барановского властям, желавшим лишить Москву одной из самых почитаемых святынь - собора Покрова что на рву (храма Василия Блаженного на Красной площади). Барановский был приговорен к 3 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях.... После ссылки Барановскому было предписано поселиться в г. Александрове без права выезда. Каждый день в 7.00 и в 17.00 он должен был отмечаться в местной комендатуре. И каждый день, отметившись утром, он шел на вокзал, садился на электричку и ехал в Москву. У него там было важное дело.

Еще в 1925 году Петр Дмитриевич начал реставрацию Казанского собора на Красной площади, и отдал этому делу три года. Работал как обычно - то есть самоотверженно. Каждый день из Александрова он едет в Москву, на Красную площадь, и - фотографирует, обмеряет, делает чертежи. В тридцатых годах собор был снесен, но почти полвека спустя Барановский торжественно передаст молодому архитектору О.Журину материалы по собору и благословит его на воссоздание этой святыни.

Петр Дмитриевич работал не только в Москве. При его самом активном участии были подняты из руин монастыри и храмы в Александрове, Пскове, Новгороде. Он работал в Троице-Сергиевой Лавре, во Владимире, Ярославле, Смоленске, Витебске, Киеве, Полоцке и Чернигове. В 30-е гг. Барановский в течение многих лет изучал памятники Азербайджана, обследовал горы и ущелья Большого Кавказского хребта, провел раскопки, консервацию и реставрацию ряда обнаруженных памятников. И - действительно - много работал в Москве.

Похоронили его в Донском монастыре за алтарем Большого собора.

П. Д. Барановский (1892-1984) - известный реставратор, в годы советской власти совершивший настоящий подвиг, спасая памятники архитектуры. Так, он спас от разрушения храм Василия Блаженного. По его чертежам был восстановлен Казанский Собор на Красной Площади, построенный в память освобождения Москвы от поляков в 1612 году, в день, который сегодня празднуется, как День народного единства. Он открыл способ реконструкции разрушенных зданий по сохранившимся в кладке обломкам кирпича (так называемым хвостам), первым стал вводить железобетонные связи в каналы, оставшиеся от сгнивших деревянных частей, занимался проблемами консервации руин, восстановления фрагментов упавшей кирпичной кладки. По его инициативе создан музей Андрея Рублева и первый в России музей под открытым небом в Коломенском. О деятельности отца, сначала на конференции, а потом – в беседе с нашим корреспондентом рассказала Ольга Петровна Барановская:

«Он спас около 90 церквей. Он мне рассказывал, как спасал храм Василия Блаженного. Каганович говорит: «Петр Дмитриевич, обмеряйте Василия Блаженного – мы будем его сносить». Или его хотели в Америку продать. И Петр Дмитриевич: «Как!? Какое Вы имеете право!? Да это святыня!» - разного наговорил, вышел из кабинета и хлопнул дверью. Дошел до Главпочтамта и написал телеграмму: «Москва. Кремль. Товарищу Сталину. Прошу предотвратить уничтожение Храма Василия Блаженного, так как это принесет политический вред советской власти».

Где-то писали, что он там заперся вместе со мной, но я этого от него ничего не слышала. Я знаю, что он действовал как официальное лицо.

Андрей Вознесенский, поэт, также оставил воспоминания о том, как был спасен храм Василия Блаженного (опубликовано это в «Литературной газете»). Он рассказывал со слов архитектора Жoлтовского, который входил в комиссию по реконструкции центра Москвы (а Вознесенский окончил архитектурный институт, видимо, там и услышал эту историю), как его пригласили на собрание в политбюро, где решался вопрос о храме Василия Блаженного. Входит Сталин, все члены Политбюро, вносят макет Москвы, Каганович берет храм Василия Блаженного и его убирает. Для проезда танков на парадах. Сталин берет и ставит макет храма обратно: «Паставь на мэсто». Секретарь Сталина Поскребышев перед этим получил телеграмму Барановского и доложил ее Сталину. Поэтому Сталин и сказал: «оставить». А Петра Дмитриевича в 1933-м арестовали по 58 статье как врага народа, шпиона.

Сидел он в лагере в Мариинске три года. Там он строил музей, который по силуэту напоминает храм. Только без креста. Круглый купол и четверик на восьмерике».

После ссылки Петру Дмитриевичу не разрешили жить в Москве, и он поселился в Александрове. Он продолжал свою деятельность, например, приезжая в Москву рано утром, тайно снимал Казанский собор из окна Исторического музея. Потом вечером возвращался на перекличку. Благодаря этой его работе в 1994 году Казанский собор удалось восстановить. Надо отметить, что храм восстановлен на сохранившемся фундаменте, для постройки использовался старинный большемерный кирпич, так что называть его новоделом – не вполне корректно.

После войны отец пытался привлечь Ольгу Петровну к своей работе. Они ездили во Владимир, в Суздаль, Юрьев-Польский. Она помогала делать макет Духовской церкви в Троице-Сергиевой Лавре. Петр Дмитриевич сделал открытие - когда он раскрыл купол, то оказалась, что он не цельный, там была звонница.

Ольга Барановская: «Какая борьба была при строительстве гостиницы «Россия», чтобы сохранить здания Английского посольства и храмы, стоящие около этого места! К тому же по проекту «Россия» должна быть в два раза выше. Вы можете себе представить себе этот ящик над Кремлем!? А когда построили гостиницу, то они говорили «как мы хорошо вписали современную архитектуру в древний ансамбль». А о том, чья это заслуга, молчали.

Была одна коллегия министерства культуры, заседание вела Фурцева. Она сделала сообщение, совершенно секретно: Иван Великий дал крен. Для Дворца съездов вырыли пятнадцатиметровый котлован, который перерезал все источники на кремлевском холме. А все кремлевские соборы, здания Кремля стоят на дубовых сваях, которые «живут», только если есть вода. И когда вода ушла, то все это поехало. В конце концов, Политбюро приняло предложение мастерской Петра Дмитриевича вырыть котлован и залить стеклобетоном, чтобы Иван Великий, не дай Бог, не наклонился, не превратился в Пизанскую башню.

Петр Дмитриевич был человеком прямым и мог в лоб сказать человеку, что он думал о нем, что никому не приятно.

Он был человеком чрезвычайно убежденным и волевым. Когда он верил в какую-то идею, никто его не мог остановить. Но в то же время он был дипломатом. Он был вынужден общаться с различными подонками во власти, считавшими, что законы созданы для того, чтобы их нарушать, и у него все кипело внутри - но он продолжал с ними говорить, чтобы не повредить делу, спасти тот памятник, который они хотели уничтожить. И иногда эти люди, совершенно далекие от культуры, после разговора с ним светлели. Например, однажды секретарь райкома партии в Дорогобуже от избытка чувств, не зная, как их выразить бросился к нему и стал его сжимать в своих объятиях.

Наша семья распалась, когда я была еще маленькой, я осталась жить с мамой в коммунальной квартире, а Петр Дмитриевич жил в комнате в Новодевичьем монастыре. Но когда отец в конце жизни был нездоров и не мог активно работать, я стала более близка к нему, проводя с ним больше времени. Когда я познакомилась с его архивом, то прониклась огромным уважением к отцу, даже восторженностью. Увидев перечень работ собственноручно им составленный, я была потрясена, в голове не укладывается, как за непродолжительную творческую жизнь один человек мог столько сделать? Благодаря Петру Дмитриевичу сохранился дом Даля. Ведь он не был архитектурным шедевром. Просто маленький такой домик шел на снос, и только благодаря заступничеству Петра Дмитриевича его не снесли.

В Новом Иерусалиме он проводил огромную работу, там существует музей, который он основал. Когда там взорвали барабан храма, который строил Растрелли, то Петр Дмитриевич восстанавливал здание не в том виде, в котором оно было при Растрелли, а в том, которое было в XVII веке, при Никоне, с изразцами. Тогда спустили пруд, и нашли подлинные изразцы XVII века. Это что-то потрясающее. И кувуклию гроба Господня нашел именно он.

Ольга Петровна обеспокоена сохранением памяти ее отца. В Москве есть четыре мемориальных доски, но Ольга Петровна хотела бы, чтобы в Москве был памятник и мемориальная комната Петра Дмитриевича Барановского: «Мы обратились к Новодевичьему монастырю с просьбой, комнату, в которой он прожил более сорока лет, сделать мемориальной, но владыка Ювеналий сказал, что он ограничен в площадях и не может этого сделать. Сейчас ее арендует Исторический музей.

Мы передали архив отца в Архитектурный институт им. Щусева. Там медленно занимаются научной обработкой этого архива. Дело в том, что за свою жизнь Петр Дмитриевич успел объехать весь советский Союз, от Белого моря до Кавказа, Грузии, Абхазии, где он много работал».

Однако имя Петра Дмитриевича не забыто ни его учениками, ни теми, кому посчастливилось работать с ним вместе. Вот что рассказал на конференции Николай Евгеньевич Емельянов, профессор, заведующий кафедрой математики и информатики в ПСТГУ:

«С Петром Дмитриевичем я проработал два года с 1964 по 1966 год в рамках деятельности клуба «Родина». Я был ответственным секретарем клуба и записывал в большую амбарную книгу всех членов, в том числе - председателя нашего сегодняшнего собрания протоиерея Александра Салтыкова, тогда студента МГУ.

Когда власти рапортовали о закрытии храма, то от министерства культуры кто-то должен был ехать туда и находить нового хозяина, чтобы храм не развалился, с него не содрали крышу. Мы с мандатами министерства культуры и выполняли эти задачи. У нас был хороший юрист. Иногда нам удавалось сделать так, что министерство культуры считало храм закрытым, но приход существовал, и там можно было молиться.

Но, главным нашим делом была реставрация Крутицкого подворья под руководством Петра Дмитриевича. Мне посчастливилось работать с ним очень плотно, буквально с утра до ночи. П. Д. звонил и ночью, например, с просьбой организовать срочные работы молодежи для защиты Английского посольского двора, или храма Симеона Столпника.

Разрешите мне прочесть три кратких рассказа Петра Дмитриевича, которые я записал тогда же (то есть более сорока лет назад):

Прием у Кагановича. В 1933 году прошел слух о плане сноса в Кремле церкви Спаса на Бору. П.Д. с несколькими известными людьми, записались на прием к Лазарю Моисеевичу Кагановичу тогдашнему 1-му секретарю Московского горкома партии (по нынешним понятиям - мэру Москвы). Как рассказывал П.Д., тогда считалось, что Спас на Бору самый древний храм Москвы, и вдруг слухи о его сносе!

Аудиенцию было получить не просто, по такому вопросу еще и опасно, но, наконец, им был назначен день и какое-то непродолжительное время приема.

Они очень тщательно готовились: чертежи, проект реставрации, история храма. Подготовили краткие сообщения. Л.М. не стал слушать их сообщения, а спросил: «Почему вы против сноса этой рухляди? Вы что против Сталинского плана реконструкции Москвы?» Пришедшие стали говорить о том, что это древнейший храм Москвы, что в его стенах бывал Дмитрий Донской. Услышав это имя, Л.М. прервал их вопросом: «А кто такой Дмитрий Донской?». Тут, рассказывал П.Д., мы поняли, что продолжать бессмысленно - нет никаких имен и событий Русской истории, которые не то что любил, а даже просто знал этот человек.

Вскоре, после этого приема, храм Спаса на Бору был взорван, а на его месте был построен гараж для автомобиля Кагановича.

Вознесенский монастырь. После посещения одного коллекционер, который жил на Софийской набережной прямо напротив Кремля так, что из окон был виден весь Кремлевский холм за Москвой рекой, Петр Дмитриевич рассказал мне удивительную историю: «В 1929 году мы с женой жили также на Софийской набережной, занимали одну комнату в коммунальной квартире, комната была вытянутой ее единственное окно смотрело также на Кремль. Я в те годы много работал, приходил страшно уставшим, ужинал и крепко засыпал до утра, чтобы с утра вновь идти на строительные площадки. Так же было и в тот памятный вечер, о котором я хочу рассказать. Я быстро и как обычно крепко заснул, но вдруг проснулся среди ночи и не могу заснуть, этого со мной никогда не было.

Симонов монастырь. Отвоевываю комнату за комнатой в Крутицком дворце, занятом тогда коммунальными квартирами, нам часто нужно было ходить в архитектурное управление района, расположенное недалеко от Симонова монастыря. Как-то раз я говорю П.Д.: «давайте пройдем мимо Симонова монастыря, так будет быстрее». (П.Д. предлагал какой-то окружной путь).

П.Д. ответил: «После того, как взорвали соборы и колокольню Симонова монастыря в январе 1930 года, я не могу проходить мимо. Симонов монастырь был жемчужиной русской архитектуры, пожалуй, самым красивым из русских монастырей. Я не могу себе простить, что Симонов монастырь уничтожен, а я остался жив».

Однажды, когда мы вдвоем с Петром Дмитриевичем шли поздно вечером из Крутиц к метро, он сказал мне: «чтобы по настоящему возродить русский памятник, нужно быть православным русским человеком, нужно с молоком матери впитать идеалы красоты русского православного храма».

Поэтому сейчас, когда я читаю в воспоминаниях о нем, что он был неверующим, я не могу с этим согласиться. Да он был нецерковным человеком, но у него была настоящая, глубокая православная вера. У него в комнате всегда была икона, там стояли лампадки, но всегда, сколько я помню, они не горели».

Верил ли Петр Дмитриевич в Бога, мы спросили у Ольги Петровны:

В доме у него иконы были. Он к ним относился как профессионал - изучал архитектурный фон. Еще были иконы у его жены. Много было икон разных, была лампада.

Что у него было в душе, я не знаю. Но могу сказать то, что когда ломали Чудов монастырь, то первое, что он сделал, это вынес мощи святителя Алексия из Кремля. Они сейчас в Елоховском соборе. Церковным человеком он не был. На службы он не ходил никогда. Ему всегда было некогда, у него работы было выше головы. Но он знал Святое писание великолепно. Говорил часто: «в Евангелии как сказано?» Он жил в монастыре. Я думаю, что разговоры о том, что Петр Дмитриевич якобы был атеистом - неправда. Он был верующий, но в то время он не имел права демонстрировать свою веру. Как-то он сказал: «Я служу Богу по-другому».

В этом году исполняется 90 лет музею Коломенское, столь любимому и москвичами, и гостями Москвы, и ценителями русской старины во всем мире. Разрешения на открытие музея было получено в 1923 году Петром Дмитриевичем Барановским, архитектором, искусствоведом, реставратором и удивительным знатоком русской культуры, которому мы обязаны сохранением множества величайших памятников. Причем, борьба за их сохранение порой была поистине героической.

Музей-заповедник Коломенское

Выходец из крестьянской семьи, Барановский обладал уникальными способностями. В 1912 году он получил диплом
инженера-строителя и лицензию на производство архитектурно-строительных работ. Одновременно его наградили медалью Московского архитектурного общества за проект реставрации Свято-Троицкого Герасимовского монастыря в Болдино.

Петр Барановский - студент. 1912 год

В годы Первой мировой войны Петр Барановский был призван в армию, но продолжал учиться экстерном. и в 1918 году, в разгар революционных перемен, получил диплом искусствоведа.

Первая мировая война, военно-инженерные войска в Белоруссии. Петр Барановский в первом ряду, в центре

Вскоре он начал преподавать в Московском университете. В начале 1920-х годов Барановский одновременно с преподаванием занялся реставрацией Спасо-Преображенского монастыря и Митрополичьих палат в Ярославле, пострадавших во время антибольшевистского восстания.

Митрополичьи палаты в начале реставрации

В 1921 году Барановский впервые отправился на русский Север, изучать памятники архитектуры. В одиночку, по стране, где еще шли бои гражданской войны, взяв с собой лишь мешок с солью, главной "валютой" того времени (благодаря соли можно было найти кров, нанять телегу или лодку, получить какую-то физическую помощь), Барановский путешествовал, обмеряя и описывая церкви и другие старинные постройки и собирая бесценный материал. Всего он предпринял десять таких поездок, используя для этого свои отпуска. Часть обнаруженных им памятников деревянного зодчества была спасена от гибели и позже перевезена в Коломенское.

Деревянный городок в Коломенском, созданный на основе экспонатов, привезенных Барановским

Комплекс Коломенского использовался в начале 1920-х годов сельскохозяйственной коммуной. В старинных постройках были устроены овощехранилища, свинарники, конюшни, сараи, общежития для рабочих. Сам Барановский, первый директор музея, проживал в комнатке общежития над конюшней. Но ему удалось создать здесь собственную школу реставрации и воспитать учеников, продолжателей своего дела. Порой ему приходилось рисковать жизнью. Он не раз срывался с высоких кровель и строительных лесов. В 1924 году верующие в Коломенском едва не убили Барановского, когда он занялся реставрацией церкви Усекновения Главы Иоанна Предтечи, возвращая ей исторический облик. В его действиях церковная община усмотрела осквернение святыни. Но реставрация была продолжена. За фантастическую преданность делу Барановского называли Аввакумом ХХ века.

Петр Барановский в 1930-е годы

Он оставил научное описание взорванного Чудова монастыря в Кремле и был последним человеком, который покинул монастырские покои перед сносом (ухитрившись при этом вынести мощи митрополита Алексия). Барановский отреставрировал храм Казанской Божьей Матери на Красной площади, разрушенный и заброшенный после боев 1917 года. Храм позже все равно был снесен, но при его восстановлении в 1990-е годы архитекторы пользовались чертежами Барановского, что помогло выполнить не муляж, а исторически достоверную реконструкцию. Множество памятников истории - Храм Василия Блаженного, Крутицкое подворье, Спасо-Андроньевский монастырь (где позже появился музей Андрея Рублева), Пафнутьево-Боровский монастырь (место мученической смерти боярыни Морозовой), Соловецкий монастырь - уцелели лишь благодаря реставрационным мероприятиям Барановского, проведенными в разное время, и его горячему энтузиазму проявленному при их защите. Все памятники, сохраненные Барановским на просторах от русского Севера, Украины и Белоруссии до Азербайджана, невозможно и перечислить.

Митрополичья палата Крутицкого подворья (южный фасад)

"Достали катер для поездки в Николо-Корельский монастырь, - писал Барановский в дневнике Беломоро-Онежской экспедиции в августе 1931 года. - В монастыре в настоящее время помещается сельхозкоммуна и лагерь пионеров. В главном Никольском соборе в папертях устроены спальни, в самом храме - клуб пионеров. Иконостас полуразрушен, вся резьба сбита, часть икон уничтожена. В малой церкви помещается театр Коммуны, все имущество церковного характера уничтожено". Именно на территории Николо-Корельского монастыря Барановский обнаружил и спас от разрушения уникальный памятник - проездную башню, позже перевезенную в Коломенское и ставшую жемчужиной в экспозиции русского деревянного зодчества.
Коломенское для Барановского всегда было "любимое дитя" (он называл спасенные памятники своими детьми, но, увы, многих "детей" все-таки потерял). Он по крупицам собирал коллекции Коломенского музея. Основой фонда древнерусской живописи стали десятки старинных икон, вывезенных им в 1927 году из разоренной церкви в маленьком селе Ознобишино. Когда в 1929 году начался массовый снос церквей, он постоянно ездил по Подмосковью, спасая старинный образа, оклады, мозаики, драгоценную утварь и другие предметы, украшавшие храмы. Только белого камня с художественной резьбой Барановским было собрано свыше 4000 единиц хранения. Архитектурные памятники Коломенского им бережно восстанавливались, освобождаясь от чужеродных наслоений, искажающих первоначальный замысел.

Увы, работа Барановского в Коломенском была жестоко прервана... В 1933 году он был арестован, обвинен в антисоветской деятельности и отправлен в сибирские лагеря. Домик Петра I (1702 года), который усилиями Барановского был в разобранном виде доставлен из Архангельска в Коломенское, собирали уже без него и с нарушением плана реставрации. А башня Сумского острога, едва не погибшая в пути на тонущей барже, так и осталась в запасниках музея несобранной и пролежала до наших дней.
Даже в ГУЛАГе Барановскому удалось вызвать уважение руководства. Будучи заключенным, он был назначен заместителем начальника строительной части Мариинского лагеря в Кемеровской области и продолжал строить музеи. Одна из его построек того времени - здание Сельскохозяйственного музея в Мариинске, возведенное по канонам русского деревянного зодчества. За доблестный труд Барановский в 1936 году был досрочно освобожден (редкий случай для политзаключенного!), но проживать в столице и ближнем Подмосковье он, человек, вышедший из мест заключения, не мог и устроился за "101 км" в городе Александрове, где занимался восстановлением резиденции Ивана Грозного и, одновременно, построек Троице-Сергиевой Лавры.
Только в 1938 году ему удалось вернуться в Москву и стать архитектором-консультантом Государственного Исторического музея.

Крутицкое подворье, в реставрацию которого Барановский вложил всю душу

Особое внимание Барановский уделял любимому Коломенскому, ставшему филиалом Исторического музея. Но работать ему по-прежнему мешали. Сохранились доносы некоего гражданина Беляева, сообщавшего в компетентные органы, что в музее Коломенского не ведется антирелигиозная пропаганда, и вина полностью лежит на разоблаченном враге народа Барановском, который уже отбывал наказание за антисоветскую деятельность, в силу чего не должен быть допущен к идеологическим учреждениям, каковым является музей. От нового ареста архитектора спас срочный отъезд в Азербайджан, где он также занимался научной реставрацией.
Все изменил 1941 год. Война оставляла на территории СССР страшные разрушения, и опыт Барановского в области реставрации оказался бесценным. С 1943 года Барановский работал в Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, занимаясь пострадавшими историческими памятниками. Реставрационную работу он продолжил и после войны.

Восстановление Спасо-Андроньевского монастыря

В 1966 году Петр Барановский стал одним из основателей ВООПИК, общества, призванного возвести дело его жизни - охрану памятников, в ранг государственной политики.

Восстановленный Спасо-Андроньевский монастырь, ныне Центральный музей древнерусского искусства и культуры им. Андрея Рублева

Последние годы жизни жизни почти ослепший архитектор провел в Больничных палатах Новодевичьего монастыря. В его маленькой комнатке хранились папки с описанием десятков памятников архитектуры, многие из которых оставили достоверный след лишь в архиве Барановского. И своими материалами он щедро делился с продолжателями своего дела. Скончался Петр Дмитриевич Барановский в 1984 году, в возрасте 92 лет.
Памятные доски с именем Барановского установлены на Дворцовых воротах Коломенского и на стенах Крутицкого подворья.

В 1996 году в Москве, в издательстве "Отчий дом" вышел сборник, включающий труды Петра Барановского и воспоминания современников о нем. Как жаль, что в нынешние времена его заветы по сохранению памятников истории и культуры все чаще остаются забытыми...

Барановский Петр Дмитриевич – человек, который оставил след не только в нашем городе, но и во многих городах России, а так как с ним и его жизнью связан наш город, то не помешает ознакомиться с его краткой биографией. Барановский Петр Дмитриевич – это архитектор, который посвятил свою жизнь восстановлению и реставрации памятников культуры и архитектуры нашей страны.

Барановский Петр Дмитриевич краткая биография

После учебы работал немного на стройках, а с началом первой мировой его призвали в армию. После он получает еще один диплом уже по искусствоведению и практикуется в преподавательской сфере, став преподавателем в университете. Однако настоящим его призванием была архитектура, поэтому большую часть своей жизни он посвятил именно восстановлению зданий и их реставрации. Он обмерял и составлял планы реставрации различных памятников архитектуры и исторических зданий. Очень много было составлено проектов по восстановлению церквей и храмов, которые были расположены не только в Москве, но и в Ростове, Смоленске, Ярославле, Владимире а также в других городах.

Как сказала его дочь, благодаря Барановскому и его работе появились на свет более семидесяти проектов реставрационных работ. Также, благодаря П.Д. Барановскому, были сохранены около девяноста церквей, в том числе, Петром Дмитриевичем были проведены замеры нашей замечательной жемчужины . Именно по этим обмерам был восстановлен храм, о котором архитектор сказал, что по своей красоте и качеству работ Одигитрия превосходит даже храм Василия Блаженного, который также был спасен Барановским на Красной площади. Особенно стоит отметить роль Петра Дмитриевича Барановского в восстановлении усадьбы , которой мы можем теперь гордиться по праву и принимать гостей на родине великого писателя не только с разных уголков нашей страны, но и со всего мира!

Петр Дмитриевич является основателем Коломенского музея, где занимал должность директора, также стал основателем музея им. Андрея Рублева в Андрониковом монастыре.

Умер архитектор в Москве в 1984 году, оставив после себя бесценный вклад в русскую культуру.

Петр Дмитриевич (14.02.1892, с. Шуйское Вяземского у. Смоленской губ. - 12.06. 1984, Москва), архит., реставратор, один из основоположников новых методов реставрации и консервации архитектурных сооружений. Окончил Московское строительно-техническое уч-ще (1912) и отд-ние археологии Московского археологического ин-та с золотой медалью (1918). Во время первой мировой войны служил начальником строительного участка на Западном фронте (авг. 1915-1918). Преподавал историю рус. архитектуры в Ярославском отд-нии Московского археологического ин-та (1919-1922) и в МГУ (1922-1923). С 1919 г. старший научный сотрудник московской секции ГАИМК, старший научный сотрудник-архитектор ЦГРМ (20-е - нач. 30-х ХХ в.). В 1933 г. был репрессирован, до 1936 г. находился в ссылке в г. Мариинске (Кемеровская обл.), после освобождения - сотрудник музея г. Александрова. С 1938 г. являлся членом структур гос. охраны памятников разных уровней, один из основателей ВООПИК (1966). Создатель музеев в с. Коломенском (1923-1933 директор), в Чернигове (1946), В Юрьеве-Польском (1947), в Андрониковом мон-ре в Москве (1960).

Реставрационная деятельность Б. началась в 1911 г. с обмеров Введенской ц. Свято-Троицкого Болдинского мон-ря в Смоленской губ. В 1919-1929 гг. он реставрировал в мон-ре Введенскую ц. и звонницу, организовал музей. Б. реставрировал средневек. храмы в Смоленске (апостолов Петра и Павла, св. Иоанна Богослова, св. Архангела Михаила и др., 1923-1963), в Ярославле (здания Спасского мон-ря, храмы св. Архангела Михаила, св. Николы Мокрого, св. Николы «Рубленый город», 1918-1931), в Угличе (храмы Алексеевского мон-ря) и в Ростове (ц. св. Исидора и храмы Борисоглебского мон-ря). По его инициативе была создана Ярославская реставрационная комиссия (1918; с 1922 - Ярославское отд-ние ЦГРМ).

Б. обмерял и изучал, первоначально под рук. И. Э. Грабаря , храмы и деревянные гражданские сооружения Русского Севера (1920-1931), Соловецкий мон-рь (1922-1923), храмы Новгорода (1922-1923). Участвовал в экспедициях по Волге (1930) и в Белоруссию (1929). В 1922 г. Б. обследовал ряд крупнейших древнерус. мон-рей, провел фрагментарную реставрацию боровского Пафнутьева (1923-1927) и перемышльского Лютикова (1927-1932) мон-рей в Калужской обл. Во Владимире и области он обследовал и реставрировал храмы вмч. Георгия в Юрьеве-Польском (1922-1950), Княгинина мон-ря (1924), вмч. Димитрия Солунского (1939-1941).

Б. занимался реставрацией и консервацией храмов в Коломенском (Усекновения главы св. Иоанна Предтечи в Дьякове, Вознесения Господня, Казанской иконы Божией Матери, вмч. Георгия, в 20-х - нач. 30-х гг. XX в.), работал над проектами реставрации Симонова мон-ря (1929-1930), ц. св. Параскевы в Охотном ряду (1928), Спасского собора Андроникова мон-ря (1922-1923), Покровского и Троицкого храмов Александровской слободы (1923, 1927, 1936-1939), Новоиерусалимского мон-ря (1943-1959), Успенского и Воскресенского храмов, ансамбля палат, ворот и башен Крутицкого подворья (1947-1959) и мн. др. Важнейшими проектами, осуществленными Б. в Москве, стали раскрытие и реставрация собора Казанской иконы Божией Матери на Красной площади (1925-1928). Благодаря его усилиям удалось спасти церкви Зарядья в Китай-городе.

В предвоенные годы Б. осуществлял научное руководство реставрационными работами в ТСЛ (1937-1938): в церквах святых Зосимы и Савватия, Св. Духа, больничных палатах и др.

Б. принадлежит выдающаяся роль в послевоенной реставрации древнерус. храмов в Киеве, Чернигове, Смоленске, Полоцке. Он возглавил комиссию по реставрации киевского Софийского собора (1943-1944). В Чернигове им была спасена полуразрушенная ц. св. Параскевы («Пятницкая») (1943-1945; 1956-1963).

Б. были собраны материалы о более чем 1700 древнерус. зодчих для задуманного им Словаря древнерус. зодчих. Его интересовали проблемы взаимовлияния храмовой архитектуры Руси, Кавказа, Византии и Балканских стран. Он придерживался «теории самобытности», являясь последователем И. Е. Забелина . Б. воспитал плеяду реставраторов и историков архитектуры национально-романтического направления. Похоронен в Донском мон-ре.

Б. на практике были опробованы новые приемы воссоздания облика архитектурного сооружения по сохранившимся фрагментам, разработан метод укрепления средневек. зданий с помощью железобетона; проведена в жизнь идея создания историко-архитектурных музеев-заповедников на территории монастырских ансамблей, в т. ч. музеев деревянного зодчества под открытым небом. Им было создано более 100 реставрационных проектов, из них осуществлено полностью или частично более 70 (архив передан в ГНИМА, в 2000 начата его публикация).

Соч.: О времени и месте погребения Андрея Рублева; Собор Пятницкого монастыря в Чернигове; Крутицкий дворец в Москве и его реставрация; Дорогобужский Болдинский монастырь в истории научных методов архитектурной реставрации и новые предложения в этой области; Материалы к «Словарю древнерусских зодчих» и др. // Барановский П. Д. Тр., восп. современников / Сост. Ю. А. Бычков и др. М., 1996. С. 15-110.

Ю. Р. Савельев